Певец российского империализма

…вышло и с Тарасом Григорьевичем Шевченко, чьими очередными «именными» днями наполнен наступивший март.

Родители нарекли его Тарасом, то есть реально украинским именем. Был бы он Дмитрием, Владимиром или Александром, возможно, и не вышло бы из него национального пророка. Опять же, усы знатные, хмурые «брежневские» брови, лысина «мудрости», морщины скорби, надутые губы и вечное недовольство в усталом взгляде. Все это в сумме дало Тарасу Григорьевичу шанс вытянуть счастливый билетик называться национально-демократическим поводырем. К происхождению и внешности добавилось литературное творчество.

Писали тогда многие, причем многие писали на украинском языке и писали весьма талантливо и продуктивно. Но в списке этих литераторов ни один не умел столь едко и гнусно наезжать на императорскую семью, их предков и родственников. Шевченко ненавидел царя лютой мужицкой ненавистью:

Царів, кровавих шинкарів
У пута кутіи окуй,
В склепу глибоком замуруй!

По-мужицки просто и чрезвычайно доступно, как в песнях группы «Руки Вверх». Но ведь было и такое, как в песнях группы «Ленинград» - с крепким словцом в адрес императорствующей фамилии.

Помимо царей, Тарас Григорьевич не жаловал и москалей – давний и наследственный предмет ненависти украинских «национальносвидомых» товарищей. Самозабвенно он мечтал в своем «заповите» пустить кровь москалей по Днепру. А кто еще в украинском литературном пространстве давал сексуальные рекомендации украинским девчатам «кохатися» с кем попало, лишь бы не с москалями?

Родная Тарасу Григорьевичу Украина, и особенно это видно в годы «постмайданные», окончательно повернулась, конкретно обрисовав свой «двуликий» профиль. Один лик повернут на Восток, а другой на Запад. Собственно, так было на протяжении многих лет, и многие украинцы не только чувствовали это, но и сами были бусинами этой политико-культурной мозаики.

Не обошла участь сия и Тараса Григорьевича. Судьба подарила ему, уроженцу Звенигоровского уезда, свидание со столичным Петербургом, представителями высшего света и гордости империи. Это безо всякого сомнения и утверждений «национал-исследователей» жизни Шевченко повлияло на его внутренний мир. Жизнь в столице - это не прозябание в провинциальной «бычарне». Эту истину могут подтвердить тысячи абитуриентов, ежегодно штурмующих киевские вузы, нет, не в надежде получить блестящие знания, а в надежде прикоснуться к жизни столицы, почувствовать себя элитой, пусть даже эта элитарность преимущественно выражается в посещении «Макдональдсов» и некоторых недорогих клубов. И будущий пророк ничем не отличался от современных «покорителей столицы» из Яворива, Пирятина или Кобеляк.

Ведь, вернувшись «из лагерей», Шевченко не едет в милую сердцу Неньку, а остается посетителем питерских домов и питейных заведений. Его там устраивает все. Уже набил оскомину факт изложения всего душевного и сокровенного на страницах дневника на русском языке. Разговаривал он в обиходе на тоже «чисто русском языке», что не ушло от внимания Ивана Тургенева.

Шевченко даже проникается некой искренне благодарностью к императору Александру II, внемля и чувствуя всю прогрессивность деяний которого, Тарас Григорьевич вдруг назвал его «добрый царь». В своем письме из ссылки к покровителю, вице-президенту Академии скульптору Ф.П.Толстому, Шевченко пишет высокопарным стилем и простит обратиться и ходатайствовать о нем «у нашей высокой покровительницы», имея в виду президента Академии художеств Великую княгиню Марию Николаевну, супругу герцога Максимилиана Лейхтенбергского. А где же принципиальность борца?

Любопытно, что «возносители» Тараса Шевченко, идентифицирующие его как непримиримого борца с тоталитаризмом и русским империализмом, в качестве аргумента опираются исключительно на его поэзию. Но если верить самому Тарасу Григорьевичу, он себя определял живописцем. В своей автобиографии он отмечает, что «с любовью истинного художника занимается гравюрою акватинга и аквафорта». Под последними терминами подразумевается способ гравировки на медных досках для печати. Так называемая «глубокая печать». Но что же или кого же изображал на своих гравюрах Шевченко, не поэт, но художник?

По логике тех же национал-любителей, Тарас Григорьевич просто обязан был штамповать гравюры Ивана Мазепы, Пылыпа Орлыка, Ивана Выговского, Петра Дорошенко и прочих «борцов за независимость». А как врагов России, Шевченко должен был не обойти своим вниманием художника Стефана Батория, обоих Лжедмитриев, Станислава Лещинского, Карла XII, Наполеона и все монголо-татарское иго.

Но – на гравюрах изображены совершенно другие лица, причем изображены замечательно! И лица эти вызывают у борцов с российским империализмом и неоколониализмом рвоту и понос. Перед зрителем произведения художника Шевченко – император Петр Великий, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов. А есть еще и портрет Кочубея. То есть налицо факт воспевания империи и ее героев!







Империя, кстати, умела благодарить. Историю о том, как Шевченко мог попасть на памятник тысячелетию Руси, блестяще пересказал известный «десакрализатор» Олесь Бузина. А вот еще примерчик. В 1901 году в Петербурге, под руководством Н. Мартова, издается книга «Галерея русских писателей и художников», содержащая, помимо печатной информации, еще и 215 портретов деятелей культуры. Империалисты не скупились, и в книге нашли свое место украинцы Г.Ф. Квитка-Основьяненко, Е.П. Гребинка, С.А. Венгеров, Н.И. Костомаров, Марко Вовчок, Н.И. Хмельницкий – драматург и потомок известного гетмана. Конечно, есть в книге и Шевченко. Статья же о Тарасе Григорьевиче по объему своему изрядно превышает статьи о Лермонтове, Чехове и Достоевском. Значится, уважали его за что-то? За что-то, по свидетельству В.В. Тарнавского, в русской Академии художеств его называли «русский Рембрандт».

Но это одна, не обсуждаемая сегодня сторона шевченковского Януса. Увы, с родильного дома и до гробовой доски сегодняшним украинцам преподносят другую сторону - ненавистника Москвы и москалей, понаставивших ему памятников по всей империи.

У любителей «этого» Шевченко денег на памятники нет, нет даже денег на достойное переиздание его произведений, в том числе и художественных. Зато они определили место «этому» Шевченко чуть ли не в каждом мозге «справжнього» украинца и уж точно – в школьном кабинете, по соседству с таблицей Менделеева, и уже ничто не нарушает в школах и вузах монополии Поэта с большой буквы. А «другого» Шевченко не покажет никто…