Прелесть частушечной эротики

...простоту исполнения и некое обязательное приложение к пьяненькому веселью. А еще в большей части частушек скрыт необычный эротический заряд.

Будучи произведением сугубо народным, частушка являет нам и перлы лирической классики, и простые душещипательные повествования, и режущее ухо «солененькое». Частушечная эротика, в зависимости от пола исполнителя, его возраста и степени «расслабленности», как бы делится на soft (мягкую) и hard (жесткую). Прямо как в кино…

В первой содержатся только намеки на любовь, элементы шекспировских и пушкинских страданий и даже тоска.

Ой, ходили мы с матаней
Целоваться на реку.
А теперь с моим матаней,
Я расстаться не могу.

В традиции народной особое исполнение частушек приходилось на минувшие совсем недавно святочные дни, ведь святки считались временем присмотра невест, ибо за ними начинается мясоед с чередой зимних свадеб. Девушки не только воспевали свои мечты и чаяния, они демонстрировали свою девичью удаль, умение петь, что оценивалось перспективными женихами.

Частушка метко отражает детали сельского, народного эротизма, без кожи, латекса, секретарш. Все на природе, благо, страна у нас большая.

Ой ты,милая березка.
Ой, ракиты кустик,
Неужели ты меня
Ночевать не пустишь?

Эротическая символика частушечной стихии уходит корнями в глубокую древность, магические обряды и символы, связанные с плодородием земли, смертью и воскрешением природы. Неспроста во всем мире на праздники часто маскировались под покойников. Это было своеобразным глумлением над смертью. Не оттуда ли пошло:

Как у нашего окна
Пронесли покойника.
У покойника стоял
Аж до подоконника!

Смерть вытесняли эротикой и верх брали жизнелюбивые силы.

Нередко исполняются и песни-прибаутки, основанные на двусмысленностях, недоговоренностях, остроумных паузах и перестановках.

Я на горку шла.
Я Егорке дала...
Не подумайте плохого -
Папироску дала.

Кстати, словечко «давала» весьма характерно для частушечной эротики, хотя и оно заменяется массой глаголов единого смысла действия, но с большим количеством оттенков – «он ее жарит», «он ее уработал». И все же это так сказать «мужские» глаголы. Мужик был главным как в семье, так и в сексе, а для женщины нашли более безличное слово – «давала».

Было дело - я давала
по четыре раза в день,
а теперь моя давалка
запросила бюллетень.

Особая роль в частушечной эротике принадлежит бане. В банях гадали на любовь, там же, в жаре и темноте, ведется запретная частушечная и настоящая любовь. Но баня – место, так сказать, «оголенное», а потому и банный цикл весьма откровенен:

Ах, как милый меня мял
В раскаленной бане.
Моя мокрая…
Хлюпала губами.

Запретные словечки в каждом случае либо вуалируются созвучным, но понятным словом, либо специально выкликаются громко и принародно.

Что ж вы, девки, не даете,
Когда просют мужики?
Все равно ее источат
Колорадские жуки.

Или

В огороде в лебеде
Нашла бабушка муде.
Причесала, привязала
К своей старенькой узде.

Частушка, как элемент некоего морального протеста, безусловно, нашла и переживает свою модернизацию, особенно в ее похабной части. Именно тогда появились частушки о плывущем кирпиче «из села Кукуево», о несчастном верблюде, ставшем объектом группового изнасилования коварных зоофилов. В народе поют и это, но все же модернизация не всегда опускается до похабщины и матерщины.

Я не Алла Пугачева
И не Ольга Воронец,
А запою – так зашевелится
У дедушки конец!

Эротика и частушка связаны вместе одной веревочкой, этой же веревочкой связана с ними и сама жизнь, в которой есть еще экономика и политика. А значит, есть и политические частушки. О них поговорим в следующий раз.