Про матросов на зебрах

– Повар у нас что надо, – пояснила она. – Бывший. Из «Астории»… Тут, правда, все перемешалось. То ли фрикасе из страусов, то ли филе из лапландских гусей. Последнее, чем была богата Аскания-Нова».



С поры описываемых в шеститомнике про адъютанта его превосходительства событий минуло прилично. Но в кулинарном плане ничего не изменилось – как тогда все доели, так оно и дожило до наших дней. И повара уже не вернешь. В небольшом кафе неподалеку от главного входа в бывшие владения Фальц-Фейнов у вас примут заказ, презрительно поджав губы, а потом швырнут на стол тарелку супа из бульонных кубиков и поразительной несъедобности котлету. А кушать это нужно усадив детей спиной к вольерам. Там, понимаете, олени. У них, понимаете, семейные неурядицы – он хочет, а она нет. Выглядит душераздирающе. Но в целом Аскания-Нова прекрасна даже в грозу, которая от души грянула едва мы добрались до этого чудного уголка посреди херсонских степей.

Дело было в середине лета, трава уже подсохла. Самая красота тут, говорят, весной, когда степь расцветает. Но при этом проехать можно не везде. «Большой Чапельский под», пространство, по которому свободно бродят животные, заливается водой. Слово «под», как выяснилось, это и означает – мокрую низину. Собственно, стремиться в Асканию нужно прежде всего ради поездки по этой низине на конной бричке.



«А степь, уже забывшая о плуге и покрывшаяся серебристо-серым чабрецом и полынью, кое-где цвела полевыми васильками, шалфеем, колокольчиками, а местами вдруг взбухала островками кустарников, которые темнели среди этого начинавшего выгорать разнотравья.

– Зебрам тут раздолье, – замечал все тот же поручик, влюбленно глядя на Наташу. – Уж как зимой им будет – не знаю. А сейчас – прерия, пампасы.

– Каким еще зебрам?

– Фальцвейновским. У Фальцвейнов из Аскании весь зоопарк разбежался. Простите, но фазанья ножка тоже оттуда. И павлины у нас к столу не редкость».



15 сентября 2011 г. Эдуард Александрович Фальц-Фейн, русский, как водится, дворянин и племянник основателя заповедника, отметил 99-летие. Жизнь человек прожил долгую и интересную, сильно помогал исторической родине – архивы возвращал, реставрировал музеи, искал Янтарную комнату. Есть байка, что в начале 90-х он привез в Асканию чемодан денег, на реставрацию семейного имения в античном стиле. Только деньги все украли, а дом разобрали на кирпичи. Красивые были кирпичи, с клеймом FF.

Так или иначе, его дети семейной историей не шибко интересуются – так в заповеднике сказали. А в старые времена тут умели показать размах. Пришли в степь немецкие колонисты, развели овец, лошадей породистых, пробурили скважины для воды. Кстати, интересно, как они выбирали именно это место – пространство кругом однообразно ровное и стелется до самого горизонта. Но тем не менее.

Фридрих Фальц-Фейн, сын хозяев, был паренек любознательный – устроил громадный зоопарк. В 1885 г. посадил первые деревья, от которых пошел нынешний ботанический сад. Запретил распахивать заповедные участки, за что дикий зверь говорил большое спасибо. Жирные дрофы тут бегали за людьми и требовали вкусняшек. Но что дрофы – бизонов и лошадей Пржевальского тут плодили, спасая для человечества. Тарпанов местных ведь всех повыбили добрые люди. В общем, посмотреть было на что. И автохтонное население работу имело. Но считало барона за эксплуататора. Как и советскую власть, тоже придумавшую, чем это население занять. Сегодня их потомки принимают заказы в том самом кафе и возделывают огороды – больше все равно заниматься нечем. Еще вроде бы есть гостиница, но после знакомства с местной кухней лично я бы туда идти не рискнул.

«Вечерами хозяева, мешая русские и немецкие слова, рассказывали Наташе о своей прошлой, замечательной довоенной жизни. Был порядок, не то что сейчас, когда не только сельский глава исчез, но и бейзицеры – его помощники – уже давно в селе не появляются. Зато грабителей с оружием сколько угодно. Особенно этих гроссрауди… больших хулиганов – матросов на лошадях. Они, представьте себе, гонялись в Аскании-Нова за страусами. И кушали яичницу из страусиных яиц. Перерезали всех овец. О, дас Шафт махте унс цу Меншен… Как это по-русски? Овца сделала нас людьми. Да-да! Это правда! Она дала богатство – шерсть, и мясо – еду… Дер Оберхирт… наш главный пастух, был уважаемый человек. Но его убили. И его сына Фридриха тоже. Герр Питер только не может точно сказать кто. Они ушли воевать против бандитов и не вернулись. Но кто объяснит, кого теперь можно считать бандитами?».



Имение в общем и целом сохранилось. Сад – выше всяких похвал. Везде ручейки. Мудрая система ирригации дает прохладу и покой. Вода, бьющая из артезианской скважины прохладна и солоновата, но никто не жалуется. В пруду рыбы активно конкурируют с птицами за хлеб и, чаще всего, побеждают. Что такое «кишит рыбой» я впервые увидел в Аскании. По территории бродят всякие живчики – утки выгуливают пушистых птенцов, павлины орут, колоритные придурки клянчат питание. Их портретов даже небольшая галерея собралась. Особенно впечатлил голубь мясной породы: этот жирный бройлер ходит исключительно пешком и похож на оплывшего спортсмена, подавшегося в полукриминальный бизнес.



Из крупных узников самые интересные – элегантная семья винторогих козлов и их соседи, коровы украинской серой породы: мама, папа и сынок. Монуменальные животные! Их них когда-то делали волов и эксплуатировали на чумацких шляхах, потом разводили в колхозах. А в годы независимости древний скот, созданный многовековой народной селекцией, резко сократил поголовье практически до вымирания. Не иначе, происки России и ее наймитов, стремящихся задушить все украинское.

Но главное – это степь.

«Проезжая по заповеднику «Аскания-Нова», спугнули нескольких цветастых птиц и диковинных животных, разбежавшихся два года назад по степи и чудом выживших. Из кустарника на краю балки за ними следили две зебры, сторожко прядали ушами. Зверье, которое Фальц-Фейны завозили сюда из дальних стран, превратилось в объект охоты, стадо оглядчивым и диким».





Прямо на выезде из зоопарка, среди огромных бетонных блоков пряталось от дожда семейство осликов. Судя по умелой тактике, вымогательством они промышляют давно и хлеб у нас мгновенно закончился. А дальше – только зебры, быки, антилопы и бизоны и еще олени беложопой породы. Один даже новорожденный – едва обсох. Девочки его мгновенно засюсюкали.





Некоторых, особо опасных животных, ограничивают в пространстве. К таковым относятся, например, пони. Это на побережьях морей и в городских парках маленькие лошадки такие покорные и тихие. А условиях свободы это коварные и опасные твари. Завидев посторонних (особенно если это лошадь), они всем кагалом кидаются в ее сторону. Мужиков бьют, баб затабунивают. В самом плохом смысле, конечно.

Или лошадь Пржевальского. Рыжий метеор, несущийся по степи, явно разорвал бы нашего коня в клочья, если бы не металлическая сетка. Бес энергии. Надеялся до последнего момента. Я себе представляю, что он вытворяет, когда мимо едет бричка, запряженная парой девушек. Хотя самыми опасными считаются быки. Как и у людей, в общем-то.



«За время войны Аскания-Нова много раз переходила из рук белых к красным и обратно, но большей частью в ней были разрушены или сожжены лишь дворовые пристройки и частично разрушены вольеры, в которых хозяева имения содержали для забавы диких зверей, животных и птиц. Даже лихие конники генерала Барбовича, проживавшие здесь несколько дней, не позволили себе ничего варварского. Правда, жарили яичницу из страусиных яиц, постреляли оленей и лебедей, выпустили из вольеров страусов, и они разбежались по степям. Их отлавливали и возвращали обратно. И никому в голову не пришло отправить их на кухню.

А медведь, выпущенный из загородки пьяными казаками, долго бродил по селам, пугая жителей и собак. Потом кто-то невзначай выяснил, что он умеет танцевать и, вероятно, прежде выступал в каком-то бродячем цирке. Его присвоили себе цыгане, и какое-то время ездили с ним по всей Украине, собирая толпы зрителей. Медведь неплохо кормил цыган в это голодное время. Но потом ему это надоело, и где-то под Нежином он от цыган сбежал. С тех пор больше о нём никто ничего не слышал.

Рассказывали и о том, что белогвардейские казаки присмотрели здесь, в помещичьих конюшнях, элитных коней, которых хозяева не сумели или не успели вывезти. Сытых, не измученных походами коней, они распределили между собой. Но ночью кто-то открыл ворота конюшен и выгнал их в степь. Почуяв волю, кони разбрелись по ближним и дальним окрестностям. Местные жители ещё долго ловили в Таврических степях статных одичавших скакунов».

В наши дни Асканию Нову пьяные казаки не тревожат. Но чувствуется, что живется тут совсем не так, как могло бы житься. Слишком много деталей указывают на это, – от не очень хорошей дороги, до туалета в пионерлагерном стиле. И чувство восторга от увиденного как-то смазывается. Пригласить сюда гостей из дальнего зарубежья мне было неловко. Не всем ведь нравится любоваться дикой природой умостившись на пропитанной водой, холодной седушке. И ржавые заборы на покосившихся столбиках элегантности пейзажу не добавляют. Потомков Фальц-Фейна понять можно. А наших олигархов – нет. И нильгау меня как бы поддерживает в этом мнении.