Забрать у одних и отдать другим: краткая история налогообложения

...там предлагаются объяснения прямо вводящие в заблуждение.

Считается, что налоги — это такая необходимая мера, которая позволяет государству финансировать «общественные блага», мера, сложившаяся сама собой, «возникшая в ходе практики» чуть ли не добровольно. Между тем любой налог имеет три основных признака: регулярность уплаты, обязательность уплаты, наказуемость за неуплату. Давайте попробуем представить себе, как люди в здравом уме и твердой памяти добровольно согласились на такие условия. Мало того, они согласились на эти условия не только для себя, но и для своих потомков. И еще одно обстоятельство: они сделали это «на веки вечные», и это в мире, где даже проклятия имели срок действия, исчисляемый в поколениях. Вы представляете себе этих людей? Я — нет.

Налоги — к войне

На самом деле все значительно проще и одновременно на порядки сложнее. Налогообложение неразрывно связано с историей возникновения государства. Налог, собственно, и есть та причина, которая породила государство.


Как государство, так и налогообложение неразрывно связано с войной, и исторически одно порождает другое. Государство всегда расширяется — как вовне, так и вовнутрь (присваивая те или иные социальные функции), расширение требует войны (опять-таки война может быть и внутренней, как у нас сейчас), война требует налогов, новые налоги порождают новые государственные структуры. Следовательно, государство расширяется, требуется война, и так по кругу до состояния Северной Кореи.

В самом общем случае картина выглядит следующим образом. Племена кочевников-скотоводов завоевывают оседлых земледельцев. Здесь и появляется дань или налог, в те времена обычно уплачиваемый натурой. Важно еще вот какое обстоятельство. Кочевники захватывают такую территорию, которую в состоянии удержать силой, территорию гораздо большую, чем совокупная площадь наделов земледельцев. Таким образом, не только коренные жители, но и все, кто оказывается на этой территории впоследствии, становятся «должны» тем, кто ее захватил. Покоренные земледельцы становятся «арендаторами» земли, которая теперь принадлежит завоевателям, а «арендная плата» является в этом случае классическим налогом.

«Государство» можно рассматривать не только как организацию, но и как метод. Метод состоит в том, что для получения налога вам нужно контролировать некую территорию и быть способным силой принуждать ее жителей к уплате дани. Мы привыкли видеть страны пятнами различных цветов на карте, но в принципе это необязательно. Средневековое государство было, например, матрешкой, включающей множество государств: любой барон, взимающий дань с крестьян, был государством.

Без налогов

В истории немало примеров, когда человеческие сообщества были организованы не по принципу территориальной монополии и взимания дани. Некоторые из этих сообществ считаются колыбелью нашей цивилизации. Так была устроена средневековая Ирландия и Исландское Содружество, греческие полисы и многие свободные города в Средние века, а также и Римская республика.


Отличительной чертой этих объединений была организация скорее по принципу клуба и членских взносов, чем по принципу государства и территориальной монополии. Должности были выборными или занимались по жребию, но что особенно важно — платежи были нерегулярными и целевыми. В полисах не существовало ничего, напоминающего «государственную казну» или бюджет. Известен случай, когда афиняне собрали 5000 талантов «на флот», и эти деньги должны были храниться в неприкосновенности на случай войны с персами. Вряд ли это можно назвать бюджетом.

Государство — это я Фраза

«Государство — это я» гораздо ближе к истине звучала бы в устах классического средневекового монарха феодальной эпохи. Он в действительности и был государством. Он получал доход со своей земли, платежи от вассалов, церкви и т. д. Его личный доход и был, собственно, государственным доходом, а его личная казна и была государственной. Соответственно, и расходы он делал из своего кармана: оплачивал войны, охоты, двор и пр.

Понятно, что монархам приходилось много тратить, и многие из них были (относительно) бедны. Классикой жанра является странствующий монарх, живущий со своим двором поочередно у своих вассалов. В этом случае за двор и развлечения платил вассал и выходила значительная экономия. Такая практика была повсеместно распространена в Европе.

Экстраординарные потребности

Периодически, а точнее регулярно, у монархов возникали экстраординарные потребности, удовлетворить которые они могли, только выйдя за рамки своего личного дохода. Эти потребности, вызываемые в подавляющем случае ведением войн, вынуждали королей искать доходы на стороне. Так появилось то, что обычно называют налогами, очевидно, полагая феодальные поборы вполне законным делом.


Отличие этих платежей от уже существовавших состояло в том, что они не были частью феодальной системы, а имели скорее «национальный» вид, то есть взимались со всех, кто подходил под условия уплаты. Возможно, первым таким налогом был сбор на экспорт шерсти и кожи в Англии, введенный в 1275 году. Следует отметить соляной налог, обязывающий покупать соль у государственной монополии по определенной цене и в заданных количествах. Этот налог, введенный Карлом V, стал очень популярным среди державных мужей той эпохи. Точно такую же популярность приобрел налог на землю, который платили свободные крестьяне. Известны налоги на пиво, налог на окна, с помощью которых Англия финансировала военные кампании XVII века. В Пруссии существовал налог на все виды мяса, кроме свинины.

Бюрократия

Противниками королей были аристократия и церковь. Государство в Средние века и в эпоху меркантилизма было организовано по принципу делегированного управления. Разные функции в разных местах выполняли разные люди и организации. В поисках дохода государственные должности продавались и покупались, особенно во Франции. Сбором налогов (собираемость в 30% считалась хорошей) занимались гильдии или специальные откупщики, которые платили казне вперед, а затем от имени короля собирали налоги с прибылью для себя. Борьба за расширение «налоговой базы» привела к тому, что монархи вынуждены были сделать выбор в пользу наемной «команды профессионалов».

Так появилась бюрократия. В конце концов короли победили аристократов и церковь, и теперь они получали доход не только от собственных владений, но и от «страны в целом». Правда, совершенно неожиданно они обнаружили себя в полной зависимости от бюрократии. Как сказал один чиновник одному королю: «Ваше величество есть не более чем церемония». «Абсолютная монархия» на самом деле является полным бессилием монарха как такового и первым явлением бюрократии как самостоятельной касты, которой с этого времени было суждено править миром.

«Слабая» монархия в Англии и «сильная» монархия во Франции в итоге дали один и тот же результат эволюции в виде появления самостоятельных государственных финансов и налогов, существующих для их наполнения. Остальные европейские монархии, находящиеся между этими крайностями, разумеется, тоже получили его.

Граждане

Великую французскую революцию следовало бы назвать великой бюрократической революцией. Король и аристократия стали больше не нужны, а громоздкая система меркантилизма была заменена крайне централизованной и гораздо более простой системой наемной бюрократии.


Так окончательно утвердилась та форма государства, которая знакома нам теперь. Ее отличие от предшествующей системы состоит в том, что вместо многослойного пирога средневекового общества в ней существуют лишь две основные группы людей — граждане, равные перед законом и платящие налоги, и бюрократы, служащие абстрактной корпорации по имени «государство».

Фактически революционеры «переоткрыли» античный принцип, по которому публичная должность существовала отдельно от занимающего ее человека. Государство наконец-то стало в полной мере «искусственным человеком» Гоббса, то есть оно стало корпорацией, юридическим феноменом. Кроме того, в старой античной схеме «человеки отдельно, должности отдельно» появилось то, чего в ней раньше не было, — принудительные налоги. В ходе революции и Наполеоновских войн эта система распространилась практически по всей континентальной Европе.

Радикальные изменения означали, что граждане теперь предъявляли совсем другие требования к корпорации «государство», и эта корпорация радостно откликалась на их зов. Притом что XIX век был эпохой либерализма, именно тогда государство начало активно заниматься тем, чем до того никогда не занималось: охраной порядка, социальным страхованием, «капитальным строительством», в том числе и инфраструктуры (железные дороги), унификацией образования, регулированием трудовых отношений и т. п.

Начали активно использоваться прямые налоги. Уильям Питт ввел подоходный налог в Англии для войны с Наполеоном. После войны он был отменен (редкий случай). То же самое случилось в США во время Гражданской войны (затем налог тоже был отменен). Но уже с начала XX века прямое налогообложение становится нормой. И если подушный налог во времена монархий всегда вызывал сопротивление, то новая система (куда более жесткая) преподносилась как «гражданский долг» и вводилась легче, поскольку налоги получал не король, а обезличенное «государство», якобы служащее «общему благу».

Искусственный человек

Гоббс, назвавший государство «искусственным человеком», не дожил каких-то 350 лет до того, как его метафора превратилась в реальность и зажила собственной активной жизнью. XX век был эпохой «масс» и безраздельного владычества бюрократии.


В 1930-е годы, когда от либерализма XIX столетия почти не осталось следа, появилось кейнсианство и специальная разновидность бюрократов — экономисты. Кейнсианство обобщило тенденции, которые и ранее существовали в экономической науке: стремление перенести в нее идеи из физики и механики вместе с математическим аппаратом и представить человеческое общество в виде замкнутой системы, стремящейся к равновесию. Кейнсианство создало мир, в котором действуют абстрактные «агрегаты», а не живые люди, мир, где реальность определяют «уровни цен», «уровни инфляции», «уровни занятости» и т. д. Манипулируя этими «уровнями», искусственный человек достигал своих целей. Налогообложение заняло почетное место в этой системе.

Если в XVIII–XIX вв. мало кто возражал против того, что налоги есть узаконенный грабеж и разговоры о налогах шли с позиции «необходимого зла», а сами они рассматривались как «бремя», то сейчас все радикально изменилось. Для искусственного человека налоги совсем не бремя и не грабеж. Экономические теории теперь вполне серьезно рассуждали о «регулирующей» и даже «стимулирующей» роли налогообложения. Более того, «макроэкономисты» долгое время настаивали (а наши, похоже, до сих пор настаивают) на том, что «фискальная функция» налогов ушла в прошлое и сегодня на первое место выходит функция «регулирующая».

Выход за пределы реальности

Как мы помним, главная задача государства — постоянно расширяться. Со временем денег, получаемых от налогов, стало опять не хватать на расширение. Поэтому государства постепенно открыли новые способы финансирования своих потребностей в виде инфляции и займов.

Не нужно забывать, что налогообложение, каким бы незаметным его ни пытались сделать (облагая, например, налогом корпорации или, как у нас, удерживая налоги до выплаты зарплаты), всегда вызывает реакцию облагаемых и слишком зависит от политических решений. Логично было бы свести его роль в текущем «наполнении бюджета» к минимуму. Где-то с 1990-х годов мы и оказались в новом мире, в котором искусственный человек полностью вышел за рамки нашей реальности. Государства давно и уверенно тратят гораздо больше, чем собирают налогов.

Вместе с потерей налогами роли единственного наполнителя бюджета вернулось осознание того факта, что сами по себе налоги являются не более чем экспроприацией собственности.


Возвращение в реальность

Борцы за экономические свободы делают ошибку, когда говорят о том, что налоги перестали иметь решающее значение и теперь куда больший вред приносит государственное регулирование как таковое. Это так, если смотреть на мир глазами искусственного человека. В мире обычного человека из плоти и крови налоги по-прежнему являются основой системы, ведь сама система не изменилась. Ничего не поменялось оттого, что вместо доисторического вождя, принимающего дань от поданных, мы имеем абстрактную корпорацию, «незаметно» отнимающую часть нашей собственности. Государство по-прежнему является территориальной монополией, существующей с целью получения дани с оказавшихся на этой территории людей.