Война была Великой. Но разве Отечественной?

В Азии защищали свои страны от японских захватчиков китайцы, корейцы, вьетнамцы... Но термин «отечественная война» используют только апологеты кровавого инициатора этого термина — Сталина.

Так что такое «отечественная» война, и чем она отличается от войны «не отечественной»?

Как один из инструментов стимулирования имперского сознания россиян и поправки (а)морального духа своих пятых колонн в бывших колониях действующее руководство России использует относительно событий Второй Мировой войны на советско-германском фронте сталинское клише «Великая Отечественная война».

Безусловно, та война была Великой — и Вторая Мировая вообще, и ее советско-германский сектор. И по перечню стран-участниц, и по привлеченным ресурсам, и охваченных территориям. И по жертвам — в первую очередь. Но термин «Отечественная» находим только в России и в сфере ее имперских посягательств.

За свою родину в той войне воевали и поляки, и французы, и британцы, и норвежцы, и югославы, и греки, и албанцы... В Азии защищали свои страны от японских захватчиков китайцы, корейцы, вьетнамцы, малайцы, бирманцы, индонезийцы. Но термин «Отечественная война» используют только апологеты кровавого инициатора этого термина и их сознательные или бессознательные подпевалы. Так что такое «отечественная» война, и чем она отличается от войны «не отечественной»?




В интернете удалось найти выражение, что «отечественная война» характеризуется «небывалым гражданским единением общества для изгнания захватчиков со своей земли». Очевидно, что летом 1941 года, когда Красная армия стремительно отступала, а ее солдаты массово оказывались (выражаясь осторожно) в плену, война отечественной в любом смысле явно не выглядела, и тезис Отечественной войны в выступлении Сталина от 3 июля 1941 года была лишь пожеланием. «Эффективный менеджер», как его называют теперь в России, который перед тем миллионами истреблял подданных, вдруг горячо пожелал их «небывалого единения» на защиту возглавляемого им режима.

Так стала ли, наконец, и война таким «небывалым единением»? Как краевед, предлагаю рассмотреть это на примере своего родного села Глинска Сумской области и его окрестностей, основываясь на фактах, что удалось выяснить при исследовании истории села, а также на воспоминаниях земляков старшего поколения.


Итак, на страну совершено нападение. Объявлена ​​мобилизация. В условиях «небивалого единения», пожалуй, все и сразу идут в военкомат, и каждый требует отправить его на фронт, не так ли? Именно такие сцены видим в фильмах советских времен. В Глинске было и так, и иначе. В частности, 16-летний комсомолец Луций М.И. просил военкома майора Галчука направить его на фронт, а тот, похвалив его за патриотизм, отправил домой еще подрасти. В то же время вспоминают, как группа призывников из соседней Андрияшевки, направлявшихся в райвоенкомат, была обстреляна немецким самолетом и вернулась домой, таким образом отдав предпочтение пребыванию на оккупированной врагом территории. Только один из этой группы добрался до мобилизационного пункта и был отправлен на фронт.

20-летний лейтенант-артиллерист из Глинска Гриша Вольнянск, который 30 октября 1941 года погиб под Тулой, успев уничтожить из двух своих поставленных на прямую наводку зениток 14 немецких танков

Команда глинских мужчин, призванных уже в начале сентября (то есть из тех, кто стать добровольцами не спешили!), была направлена ​​военкоматом пешком на станцию ​​"Сталинский сахарный завод«. Но там уже было слышно близкую канонаду, командиры запаниковали и куда-то исчезли, после чего мобилизованные вернулись в свои дома, также решив, что лучше остаться на оккупированной территории.

В уже упоминавшемся выступлении Сталиным была также объявлена политика выжженной земли — с территорий, которые оставались врагу, должны были эвакуироваться люди, скот, вывозиться заводы, оборудование, сельхозпродукция, а что не удавалось вывезти — должно было уничтожаться.

Знаем о вывозе на Восток заводов. Но что было в сельских районах, где жило тогда подавляющее большинство украинцев?

Из Глинска эвакуировались лишь несколько семей начальства. Даже часть местных евреев на свою беду остались. Скошенный хлеб вывезен не был. Глинский скот, насколько известно, отогнан на Восток также не был. Может, потому и голода в Глинскую и прилегающих территориях во время оккупации не было. А о том, что советских солдат на фронте надо чем-то кормить, думалось, похоже, не в первую очередь.


А как в условиях «небывалого единения» должно было воеваться на фронте? Видимо, упорно и бескомпромиссно. Сталин считал (и это было отражено в уставах Красной армии), что солдат должен драться до последнего патрона, а последним застрелиться. Однако значительная часть солдат-украинцев советскую власть, коммунистов ненавидели — в частности за коллективизацию, раскулачивание, голодомор. Ведь для них 1933-й был таким же близким, как для нас 2003-й. Поэтому они отступали, а часть таких солдат по возможности сдавалась в плен. Иначе как могло случиться, что только в течение июня-ноября 1941 года в плену оказалось до 2,5 млн солдат Красной армии?

Совсем рядом с Глинским, в Лохвице Полтавской области, немцы замкнули кольцо окружения вокруг 630-тысячной киевской группировки советских войск, в составе которой было много наших земляков. Сотни тысяч вооруженных мужчин в течение короткого времени сдались в плен или просто разошлись по домам, преимущественно бросив оружие.

Потом немцы по ходатайству женщин и старост оккупационных колхозов стали отпускать пленных украинцев из концлагерей для работы в тех колхозах. И что, те военнообязанные мужчины сразу пробивались на фронт «к своим», чтобы продемонстрировать «небывалое единение»?

Нет, они преимущественно шли таки в свои села хозяйничать дома — и, значит, работать на врага. А те, что оставались на фронте, в 1941-1942 годах отступали такими темпами, что Сталину пришлось поставить заградотряды НКВД, чтобы те огнем из пулеметов их останавливали. Разве само наличие заградотрядов на фронте не опровергает все сказки о «небывалом единении» и «отечественности» войны?

Первый секретарь подпольного Глинского райкома Иван Кузьменко, который, оставшись командиром без подпольщиков, умер в убежище от туберкулеза

Тем временем немцы пришли и в наш Глинский район. Мирные жители, как мы уже знаем, из него не эвакуировались, а часть мобилизованных мужчин возвратилась из армии или плена домой. Если война была отечественной, то в районе должно было развернуться подпольное и партизанское движение, осуществляться чувствительные диверсии или хотя бы массовый саботаж — не так ли?

Действительно, компартия оставила здесь нескольких партийцев, поручив развернуть сопротивление врагу. Однако довольно скоро и не без содействия потерпевшего от советской власти местного населения они были переданы оккупационным властям и казнены. В частности, довоенного председателя соседнего колхоза сдали полиции его же колхозники, как только он вышел из укрытия. А остальные партийцы, которые оставались в районе вполне легально, дали расписки, что подрывной деятельностью заниматься не будут, и еженедельно ходили отмечаться в полиции.

Первый секретарь райкома И.Кузьменко, который должен был возглавлять местное подполье, остался один и умер в тайнике на болоте. Ни одного заметного акта сопротивления оккупантам в районе совершено не было. Только накануне освобождения глинчане с оружием (которое у них для этого нашлась!) защитили своих собственных коров, которых полицейские хотели гнать на Запад.


В район совсем не заходили партизаны из других мест, и благодаря этому ни одного местного села не постигла судьба Корюковки или значительно близких Серебряного и Сокиринцев. А местные мужчины, не желая, чтобы их семьи стали жертвами немецких карателей, внимательно следили, не появляются ли в округе группы, похожие на советских партизан.

Зато в течение двух лет оккупации глинчане и жители окрестных деревень продолжали дисциплинированно (а куда денешься?) трудиться в колхозах, которые поставляли продовольствие теперь уже армии фюрера. Другие наши земляки, работая на железнодорожных станциях, обеспечивающих движение поездов с солдатами, техникой, боеприпасами для немецкой армии — и, объективно, в ущерб армии Красной! Разве это похоже на «небывалое единение» советского народа?

Многие работали в оккупационных органах власти, школах, больницах, различных хозяйственных учреждениях, не говоря уже об учреждениях карательных. В школах, где действовали первые-четвертые классы, детям рассказывали о «хорошем дяде Гитлере». А что, разве он был хуже (людоедом), чем «хороший дядя Сталин», о котором те же учителя так же пели детям перед войной? Обучение осуществлялось по советским учебникам, и школьники должны были зарисовывать в них портреты коммунистических вождей так же, как раньше зарисовали портреты «врагов народа».

Местные девушки (не все, конечно) встречались с немцами — видимо, не считая немeцких ребят хуже своих, что гибли где-то на фронте. Или военнопленных, которых привезли на сельхозработы и разместили в одном из помещений школы. Пленные оттуда убегали. Но не на фронт, а полазить по садам и на свидание к глинским девушкам.



Все фото: glinsk.com.ua

Одна из глинчанок даже вышла замуж за немца. Он потом погиб, а их дочь выросла в Глинске и закончила местную школу, училась в одном классе с сыном русского-военнопленного, которого полицейские казнили за нелояльное к оккупационной власти поведение.


Когда немцы стали вербовать молодежь для работы в Германии (чтобы освободить немецких мужчин для войны), за добровольцами — и в Украине, и в Глинском районе в частности — сначала дело не стало. Конечно — «чему-то новому научимся, мир увидим!».

А что это работа против СССР и Красной армии, речь о том как-то не шла. Но когда из Германии пошли письма о плохих условиях работы, тогда наши ребята стали скрываться. Как вспоминал теперь уже покойный глинчанин, — «в Германии и неплохо, только плохо кормили и много работать заставляли». Вот и все «небывалое единение», вся отечественность той войны.

Конечно, когда немцев погнали прочь, дело с «небывалым единением» в наших краях поправилась. Ведь альтернативы ему уже не было. Однако украинцам, которые были в оккупации, восстановленная ​​советская власть откровенно не доверяла. Немедленно отмобилизованных наших ребят, даже не приведя их к присяге, практически безоружными погнали на немецкие пулеметы.

А в Глинский район на руководящие должности были присланы десятки россиян аж из самой России. Разве это не свидетельствует о неверии самого Сталина в тезис «небывалого единения»?

Да и тогдашние события в других частях Украины компрометируют сталинский тезис об отечественности войны. Ведь вся Западная Украина развернула и упорно вела войну против Советов. А выселение этими самыми Советами целых народов (крымские татары, чеченцы, калмыки и др.) с их исконных территорий за якобы поддержку немцев — разве это не доказательство мифичности «небывалого единения» всего советского народа?

Впрочем, опровержение тезиса об отечественности как «небывалом единении» не обесценивает заслуг и героизма конкретных людей, усилиями которых Германия была повержена. В частности, около тысячи односельчан, включая моих отца Григория Тимофеевича и двух дядьев, воевали, 260 из них погибли на фронтах.



Похоронка на моего дядю, сержанта пехоты Пархоменко Михаила Тимофеевича, погибшего под Ленинградом

Другое дело, что герои почти все полегли в боях или умерли от ран, от полученных в окопах болезней и от старости, а на их заслугах паразитируют сытые политиканы и не искалеченные войной «ветераны» заградотрядов, которые тем самым героям стреляли в спину. И это каждый должен понимать.


Что касается нежелания остальных украинцев как на фронте, так и в тылу защищать коммунистическое государство, то оно было вполне естественным. Только пес может самоотверженно защищать хозяина, который его яростно бьет, истязает, держит в голоде и холоде. А то, что такое поведение украинцев не вписывается в московскую концепцию Отечественной войны, навязываемую нам табачниками, свидетельствует только о подложности этой концепции.