Украинская жизнь в условиях немецкой оккупации (1939-1944 гг): запреты, работа, еда, досуг

...наказание» — на двух китах основана оккупационная немецкая власть. Вне закона объявлено «хранить оружие и боеприпасы, поддерживать связь с советской стороной по телефону, телеграфу, оптическим или другим приборам, прятать или помогать солдатам и офицерам Красной армии, фотографировать, держать почтовых голубей, иметь радиоприемники, контактировать с пленными».

Что читаем? Монография историка-библиографа Константина Курилишина «Украинская жизнь в условиях немецкой оккупации (1939-1944 гг): по материалам украиноязычной легальной печати» (Львов, 2010).

Что интересного? Несколько лет назад автор издал полный двухтомный справочник т.н. «Оккупационной периодики», из которого узнаем, что во время Второй Мировой войны на украинских этнических землях, а также на территории Великой Германии издавалось не менее 365 названий газет, бюллетеней и журналов. На территории нацистской Генеральной Губернии (куда были включена, в частности, Галичина) выходило 113 изданий, в Рейхскомиссариате «Украина» и прифронтовой полосе — 232 журнала.


В оккупированной румынами Транснистрии (Одесская и часть Николаевской областей) выходили, в основном, русскоязычные газеты, а украиноязычных было три — в Одессе и городке Голта (ныне входит в состав г. Первомайск). На Закарпатье зафиксирован выход 17 печатных изданий.

Собственно, в результате обработки этих ранее недоступных ученым источников и родилась презентованная книга.

В первой части Курилишин убедительно иллюстрирует тезис о том, что жажда восстановления государственности была распространена во всех регионах Украины. Об этом свидетельствует как анализ текстов, так иногда и сами названия изданий — «Самостійна Україна», «Тризуб», «Воля» и другие. Но — «пропаганда идеи государственности или возможности такой обязательно сопровождалось благодарностями нацистской Германии за освобождение и декларированием поддержки».

Видное место в легальной периодике занимала антиеврейская проблематика. По состоянию на начало войны евреи в городах Западной Украины составляли второе по числу жителей меньшинство после поляков, а в части городов их было большинство. Всего — более 2 миллионов. Уже в 43-м большая часть Украины была по факту «зоной, свободной от евреев».

В райхскомиссариате издавались периодические «Политические сообщения отдела пропаганды Украины», которые рассылались по всем изданиям, и перепечатка их антиеврейских текстов была обязательной. Уклониться издание от этого не могло, выполнение контролировалось. «Легальная пресса выполняла роль непререкаемого пропагандиста, который обосновывал право нацистской Германии на уничтожение целой нации».


7 августа 1941 года в Галиции начал действовать нацистский закон о принадлежности к еврейской нации — такими определялись те, у кого двое или больше дедов были евреями и принадлежали к «еврейской вероисповедальной общине». Предприятие определялось как «еврейское», если владельцем был еврей. Коллективное предприятие, в руководстве которого был хотя бы один еврей, — так же.

В каждом городе были созданы еврейские советы или комитеты, которые должны были составить списки членов общины, по которым сначала их облагали дополнительными налогами и контрибуциями (за отказ платить — расстрел), а затем — и уничтожали.

6 сентября 1941 года вступило в силу распоряжение о ношении белой (иногда — желтой) повязки с «сионской звездой». Такое же отличие надо было прикрепить к двери домов и предприятий. За невыполнение — штраф, заключение или расстрел.

В Брест-Литовске, Умани и других городах нацистские комиссары приказали евреям нашить круги из желтой материи на грудь и спину — чтобы, предполагаю, было легче целиться ...Осенью 41-го от евреев перестали принимать почту. Им продлили на два-три часа комендантский час. Не позволяли лечить «не жидов».

Не регистрировали как безработных, что не давало возможности получить работу и, как следствие, хлебные и другие карточки. Запретили использовать электрический ток полностью (Львов) или частично (Станислав), пользоваться железной дорогой и ездить в трамваях (кое-где — в отдельных вагонах, но с уплатой дополнительной пени). Обвиняли в распространении инфекционных болезней — в Костополе заставили срезать бороды, побриться, что для верующих стало ужасным унижением. Евреи могли купить продукты в магазинах в течение только двух часов в день. В Коломые им вообще запретили «ступать на торговую площадь».

Подобных исключений и унижений было немало — все это «убеждало общественность, что евреи не такие, как все, а хуже». Это все подготавливало почву для общего отстраненного созерцания за убийством миллионов соотечественников Моисеевой веры.


«Абсолютное послушание и жестокое наказание» — на двух китах основана оккупационная немецкая власть. За малейшую провинность часто применяли смертную казнь. Скажем, в Коломые местная полиция могла наказать смертью за нарушение комендантского часа (только врачи и акушерки могли, имея разрешение, передвигаться между 20-ю и 6-ю утра).

За нарушение предписаний использовали метод расстрела гражданского населения по жребию. Хотя, «в целом немецкая власть не позволяла печатать в легальной прессе сообщения о казни местных жителей».

Исследователь цитирует автора заметки в криворожской газете «Колокол» В. Никитина, который в 1942 г. так определил принципы советской прессы — «читатель должен знать ровно столько, сколько сообщает газета; все написанное является истиной, которую нельзя подвергать сомнению; повторение определенного утверждения много раз делает его бесспорным».

Это в полной мере относится и к нацистской пропаганде. И к легальной украинской периодике военного времени.

В Горловке гражданскому населению запрещалось выходить из помещений, ходить по городу и останавливаться на улицах в течение двенадцати часов в сутки — с шести вечера до шести утра. Также вне закона объявили «хранить оружие и боеприпасы, поддерживать связь с советской стороной по телефону, телеграфу, оптическим или другим приборам, прятать или помогать солдатам и офицерам Красной армии, фотографировать, держать почтовых голубей, иметь радиоприемники, контактировать с пленными».

Примечательно, что объявление об этом было опубликовано в тамошней газете «Украинский Донбасс».

Категорически запрещалось владеть и собирать военное снаряжение и боеприпасы. По его сдаче часто обещали вознаграждение. В Киеве за автомат давали 15 рублей или 2 пачки махорки, за мотоцикл — в четыре раза больше.

В декабре 41-го была введена обязательная трудовая повинность. Это касалось населения в возрасте от 13-15 лет и до 60-65-ти. Исключением были больные и матери, которые имели более трех детей до десяти лет, в некоторых регионах не работали священники, инвалиды, сотрудники государственных учреждений. За невыход на работу карали — штрафом, принудительными работами, заключением.


Рабочая неделя — шестидневная, продолжительность рабочего времени была не меньше 54 часов (в Бресте — 56, в Кировограде — 60!). Сверхурочное время в принципе должны были оплачивать, но в действительности заставляли работать даром — и в выходные, и ночью.Зарплаты евреев были ниже, чем у украинцев, на 20 процентов, евреек — на треть. Немцы же, наоборот, получали наполовину больше.

Неквалифицированные рабочие имели плату от 60 копеек в час, мастера — 1,5-2,5 рубля. Писцы, чертежники — от 130 руб., бухгалтеры, журналисты — от 220, инженеры, руководители предприятий — от 280-ти и до 800 (в зависимости от размера предприятия и его нужности рейху).

Цены на товары регулировались. Так, в Проскурове местный комиссар распорядился, чтобы кило пшеничной муки стоило не более 1,8 руб., гречка — 2,2-3,8, макароны — 4-7, молоко — 1,5, масло — 24-26, говядина — 5-8, сало — 15-20 рублей.

«После сбора урожая 1942 года райхскомиссаром установлены следующие цены на овощи и фрукты за 1 кг: ранний картофель — 0,90 руб., капуста — 0,8 руб., ... редиска — 1,75 руб. ... баклажаны — 1,10-1,30 руб., ... клубника и малина — 3,20-4 руб.».

Работа рынков и обмен продуктами жестко контролировались. Вообще запрещалась торговля зерном и мукой, кукурузой, гречкой, картофелем, мясом, свиньями (кроме поросят весом до 15 кг), маслом, молоком... Это означало, что право на первоочередное получение продуктов питания имеет «победоносная немецкая армия», а не «освобожденный от большевиков народ».

В полный запрет попал и алкоголь, особенно — самогон, ведь на его производство шли дефицитные зерно и сахар. Продажа водки солдатам вермахта оценивалось как тяжелое преступление, наказывалась штрафом до 500 руб. или «более тяжелыми наказаниями по законам военного времени».


В 1943 г., когда дела на фронте у немцев пошли хуже, начали вообще запрещать базарную торговлю до момента выполнения плана сдачи государству — значит, свободная продажа молока, масла, мяса, яиц не разрешалась. Окружной комиссар Лохвицкого района запретил рынки, мотивируя это тем, что в воскресенье «все обязаны работать на уборке урожая».

Во Львове продукты отпускались по карточкам в магазинах по месту проживания. Дети в месяц теоретически могли рассчитывать на такую ​​долю — хлеба 2,8 кг, взрослые — 4,2 кг (в начале войны — 5,6 кг). Также можно было выкупить мясных изделий — 300 граммов (или 6 яиц), мука — 400 г, мармелад или искусственный мед — 240 г, сахар — 100 г, цикорий — по 100 граммов детям и взрослым, дрожжи — 30 г, сигареты — 60 штук, спички — 1 коробка.

Работали клубы, театры и кино. Но местное население не имело право ходить в кинотеатры в субботу и воскресенье. Вместе с немцами, то есть.

Книги, изданные в советское время, подлежали проверке на наличие «пропагандистского и идеологического большевистского печатного материала». Из произведений классиков нужно было вырвать страницы с предисловиями и комментариями.

Оккупационные власти призвали сдать учебники по физике, химии, математике, черчению. Как ни странно, такая же судьба постигла и учебные пособия по немецкому языку.

Фраза. «Никоим образом не оправдывая тех, кто должен отвечать за военные преступления или преступления против собственного народа, считаем, что этот термин можно использовать для характеристики сотрудничества (политического, военного, административного, экономического, культурного, бытового или любого другого) представителей украинского народа с оккупационными властями только в случае исключения из классического определения коллаборационизма понятия „государственная измена“.


Объясняется это тем, что к началу Второй мировой войны Украина не была независимым государством».