Тайны Львовской филармонии...

Недавно филармония приоткрыла завесу - сюда начали водить экскурсии. Обычно зрители, которые приходят на концерты во Львовскую филармонию, видят только то, что можно, — гардероб, фойе, зрительный зал и сцену. То, что творится за кулисами, остается тайной. Недавно филармония приоткрыла завесу — сюда начали водить экскурсии. Здание на ул. Чайковского, 7, в котором с 1962 года находится храм классической музыки, построили около ста лет назад. Первые полстолетия тут была консерватория (а филармония — в театре Скарбека, теперешнем драмтеатре им. Заньковецкой).

Гостей водят по всем этажам, разрешают подняться на сцену и показывают святая святых — кабинет 74-летнего львовского композитора Мирослава Скорика. Скорик — легендарная личность в музыкальном мире. Внучатый племянник оперной дивы Соломии Крушельницкой, он написал оперу «Моисей», музыку к фильму «Тени забытых предков», а сейчас руководит Киевской оперой.

Визит за кулисы филармонии стоит 35—45 гривен. Следующая экскурсия планируется в конце февраля. Посетители экскурсии «Тайны львовской филармонии» имеют право на льготный билет на концерт.

Никаких мистический историй, которые нередко хранит закулисье театров, не рассказали. «Призраков в филармонии за 23 года работы не встречал, хотя часто задерживался на работе допоздна, — улыбается директор Владимир Сивохип. — Разве что покажу, где семь лет назад видели последнюю филармонийную крысу». (Хотя, по словам директора, крысы здесь были «интеллигентные»: вели себя пристойно и инструментов не грызли, но грызунов все равно вывели.) Зато поведали веселые и печальные байки из жизни филармонии.


Как орган подменили

Взгляды зрителей притягивают трубы органа. Но, к сожалению, этот инструмент тут только как декорация. «Когда в 1905 году проектировали здание филармонии, рассчитывали, что в зале будет стоять орган. Но тогда этого сделать не удалось. Поставить орган смогли только в 1929 году, — рассказывает историю органа заведующая научным отделом Музыкально-мемориального музея Соломии Крушельницкой Данута Билавич. — Тот орган, построенный львовской фирмой Рудольфа Хассе, имел 32 регистра и подходил к специфике этого помещения. Он тут простоял до сороковых годов. Во время немецкой оккупации в помещении филармонии разместился немецкий госпиталь. Директору филармонии Василию Барвинскому удалось спасти библиотеку и инструменты. А вот орган существенно пострадал. Так поломанный он простоял до 1952 года, когда его и разобрали.



В то время проректором Львовской консерватории стал Арсений Котляревский, который прекрасно играл на органе, и по его инициативе инструмент из Доминиканского костела перенесли в филармонию, — продолжает Билавич. — Но тот орган был огромен для такого относительно небольшого помещения. Чтобы поместить трубы, пришлось делать дырки в потолке и в полу. Часть органа находилась на сцене, часть — на чердаке и в подвале. Пульт и несколько регистров перенесли из лютеранской церкви Святой Урсулы, что в начале ул. Зеленая. Из-за перепада температур и влажности орган не очень хорошо звучал. Но Арсению Котляревскому удавалось справляться с ним.

В 1963 году этот орган устанавливал польский мастер Пшетульский, который одновременно чинил инструмент в Мариинском театре в Санкт-Петербурге. Он тайком снял пульт с нашего органа и отвез его в Мариинку, а во Львове поставил другой. Приказал сутки не прикасаться к органу, мол, чтобы подсохло. А сам эмигрировал в Польшу (ему как раз пришли документы на выезд). Когда через сутки музыканты попытались что-то сыграть, то оказалось, что их просто надули — орган больше не издавал ни звука.


Как Немцов угощали грибочками «по-скориковски»

Когда Украина только стала независимой, во Львов впервые приехал немецкий ансамбль (это был коллектив «Решерш» из Фрайбурга). Музыкантов встретили в аэропорту, посадили в автобус «кубанец» (очень древний, ему было лет сорок). Эти «раритеты» использовали только в филармонии, чтобы возить артистов, и в похоронном бюро, чтобы возить покойников. Дверь там не закрывалась — ее нужно было держать за ручку, отопления не было, кресла ободранные, поролон вылез. Поселили их в общежитие, где вода была только с 6 до 7 вечера, и то холодная. После репетиции немецких артистов отпаивали горячим чаем и «до чаю».



«После концерта во Львове музыканты должны были ехать в Дрогобыч, — вспоминает директор филармонии Владимир Сывохип (на фото). — Немцы деликатно спросили: «А на чем мы будем ехать?». «Как на чем, — ответили им, — у нас есть прекрасный автобус, вы же его видели». Только теперь я понимаю, что означало это выражение лица музыкантов. Тогда я подумал, что это было удивление. На самом деле они были в отчаянии — ехать сто километров туда и сто назад по разбитой дороге в этой развалюхе. Зато концерт прошел очень хорошо.

А апогеем их пребывания во Львове должна была стать поездка в Карпаты, в село Дубына, в имение бабушки Мирослава Скорика, где часто бывала и Соломия Крушельницкая. Маэстро Скорик любезно отдал мне ключи от имения. Это был уже четвертый день пребывания немцев в Украине, и они уже почти ничему не удивлялись. Мы легко приехали в горы на том же автобусе. А там я решил их накормить лесными грибами. Хотя уже лежал снежок, но мне удалось насобирать опят. И вот немцы смотрят, как я приношу непонятно что, мою, режу на сковородку, жарю с луком и ем (кстати, собирать и жарить грибы меня научил Скорик). Когда они поняли, что со мной все в порядке, я жив, то тоже попробовали грибочков.

Но и это не все. Когда музыканты уже улетали, то в аэропорту оказалось, что инструменты должны остаться в Украине. Оказывается, после прилета они их не задекларировали, и таможенник заявил, что это — собственность Украины. Но выход все-таки нашли. Дорогие инструменты можно было отправить как багаж в автобусе. И один из музыкантов сел в обычный рейсовый автобус, который ехал двое суток. Но что самое интересное — они еще не раз приезжали во Львов с концертами».


Как сожгли ноты Барвинского



Меломаны могут постоять на месте, от которого аж мурашки по спине бегут, — месте, где в 1947 году были сожжены все произведения Василия Барвинского — знаменитого композитора, директора Львовской консерватории. Его арестовали, вывезли в мордовские лагеря, а все рукописи сожгли во дворе тогдашней консерватории, а теперь филармонии (теперь это переход между двумя помещениями). Вернувшись через десять лет из ссылки, до конца своих дней он пытался восстановить их по памяти.

Как Скорик партитуру слал



В 2001 году во Львовской филармонии должна была состояться премьера нового произведения Мирослава Скорика — третьего концерта для скрипки с оркестром. Дата была уже назначена, заказаны и отпечатаны афиши. Но самого произведения еще не было. Сам маэстро в тот момент находился за границей и не успевал приехать. Зато солист Юрий Харенко уже прибыл из Америки и ожидал партитуру.


За несколько дней до премьеры в работу включился факс (он до сих пор стоит в одном из кабинетов филармонии). Медленно, где-то раз в час, он выдавал по странице партитуры. Ее тут же хватали нынешний директор филармонии Владимир Сывохип (тогда он был секретарем Львовского отделения Союза композиторов) и Юрий Харенко. Один, чтобы переписать и размножить, второй — чтобы выучить. Сначала приходил клавир для солиста, а потом — оркестровые голоса. Обычно факс размазывает текст. А тут, как по заказу, все чистенько. За два-три дня вся партитура была во Львове. Теперь факс хранят как реликвию.