Волынь-1943: взгляд через 70 лет

...польского и украинского народов когда жизнь или смерть часто становились пропуском в будущее, в котором вчерашние друзья, соседи и даже родня становились уже заядлыми врагами. Большую огласку в середине прошлого века (но ненадолго — тоталитарная система старалась все хранить в тайне) получила Волынская трагедия 1943 г., в оценке которой поныне нет единого мнения как среди ученых, так и на государственном уровне. В этом году исполняется 70 лет трагедии. Так что мы должны, наконец, определиться, сохранив при этом наши добрые отношения с Польшей.

Я гражданин Украины, уроженец Волыни, и потому те события остаются для меня незаживающей душевной раной. Родился в межвоенной Второй Речи Посполитой. Окончил четыре класса польской школы (украинских просто не было). В селе проживало лишь несколько польских семей — крестьяне и учителя, часто гостившие у нас, поскольку отец-священник вел в школе уроки Закона Божьего, и это были его друзья и коллеги по работе.

Позже, когда я закончил во Львове институт и проработал 15 лет на Львовщине, как ученый бывал на международных форумах. Подружился со многими учеными, в частности, с польскими профессорами, с которыми по сей день поддерживаю хорошие отношения и дорожу ими. Общаясь с зарубежными коллегами, неоднократно задавался вопросом: почему мы боимся касаться своей истории, а точнее, навязанных нам мифов? Неужели нельзя спокойно все выяснить, ведь нашей личной вины в трагедиях прошлого нет и не могло быть, поскольку мы тогда были малыми детьми.

Со временем я понял, что Волынская трагедия касается не только украинцев и поляков, но и всей европейской цивилизации, и главные ее причины следует искать в событиях 20–30-х годов ХХ в., память о которых запечатлелась в сознании украинцев и, наверное, поляков также...


По окончании Первой мировой войны с ноября 1918-го по август 1919 г. в Восточной Галичине, где украинцы составляли большинство населения, существовала Западно–Украинская Народная Республика. Но в неравном поединке с новообразованной Польской державой, поддерживаемой странами Антанты (прежде всего Францией), галичане потерпели поражение, и украинские земли вплоть до Збруча были аннексированы.

В то же время, вследствие поражения в освободительной борьбе 1917–1921 гг. Украинской Народной Республики, союзником которой на последнем этапе была Польша, значительную часть этнических украинских земель (Берестейщину, Волынь, Галичину, Лемковщину, Надсянье, Холмщину и Подляшье), практически как плату за помощь армии УНР, передали Польше. Украинцы стали гражданами чужого государства. Воинов УНР, перешедших на территорию дружественной Польши под давлением красных, разоружили и интернировали в лагерях, а Симону Петлюре предложили покинуть Польшу. В нарушение военной украинско-польской конвенции 1920 г., статей Рижского договора и обязательств перед Советом послов в 1923 г. предоставить украинским землям широкую автономию, государственная политика Польши была направлена на скорейшую интеграцию Галиции и Волыни в состав Второй Речи Посполитой.

Началось массовое заселение и без того перенаселенных украинских территорий поляками (200 тыс. ветеранов войны и так называемых осадников, которым выделяли землю).

Основой государственной политики стала полонизация украинских земель, ликвидация украинских школ, общественных организаций. Если в 1918 г. на Западной Украине было 3600 украинских школ, то при польском режиме их количество уменьшилось до 461, а в 1936 г. — до 11! Вследствие того, что обучение проводилось на польском языке, многие украинские дети не могли получить образование. В результате, в 1930-х гг. большинство украинцев Волынского воеводства были неграмотными. Начались гонения на православную церковь, особенно на Холмщине. Из имеющихся там 389 украинских церквей в 1937 г. осталась только 51 — остальные превращены в костелы (149) или разрушены (189). Закономерно, что между польской администрацией и украинцами воцарилось "взаимное непризнание".

После совершенного в 1926 г. Юзефом Пилсудским государственного переворота, во Второй Речи Посполитой был установлен авторитарный режим. Политическую оппозицию начали преследовать как правовыми, так и силовыми методами: парламент распустили, арестовали наиболее активных деятелей оппозиции, взяли под домашний арест украинских депутатов сейма. Кроме того, арестовано более 2 тыс. украинцев, причем почти каждый третий получил большой срок заключения, сожжено около 500 домов. Ответ радикальных элементов украинского общества не заставил себя ждать. В феврале 1929 г. в Вене была создана Организация украинских националистов, которая фактически находилась в состоянии войны с Польской державой.


Но самой жестокой мерой польских властей по отношению к самому многочисленному национальному меньшинству страны стала акция, получившая название "пацификация" (от лат. рacificatio — примирение, успокоение), — насильственное умиротворение с использованием карательных органов, происходившее осенью 1930 г. В 800 украинских сел ворвались подразделения полиции и кавалерии, отряды местных поляков-колонистов (боевики "Стшельца"). Применяя принцип коллективной ответственности, они разрушали культурные учреждения украинских общин, читальни, конфисковывали имущество и продукты, взимали контрибуции с сельских общин.

Акция оказалась крайне жестокой. Людей публично избивали, издевались над ними, было много смертельных случаев. Поводом для таких действий Варшавы стали многочисленные антипольские акции на этнических украинских землях на протяжении 1930 г.: поджоги польских фольварков, имущества колонистов, повреждение линий связи. Против таких акций националистического подполья, кстати, выступали легальные украинские партии и организации, которые, в конце концов, также были фактически разгромлены. Арестованы 30 бывших украинских депутатов сейма и сената. Даже Лига Наций в январе 1932 г. на своем специальном заседании осудила политику Польши в отношении украинцев.

Актом мести стало убийство 15 июня 1934 г. боевиком ОУН Григорием Мацейко министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого, руководившего "пацификацией" в Галиции и, в частности, во Львове. В ответ на это в Березе Картузской на Берестейщине, в зданиях бывшего монастыря Русской православной церкви, был создан концентрационный лагерь для политических узников. С 1932-го до середины 1934 г. через польские тюрьмы прошло 111 174 украинца. Замучены 8073 заключенных, убиты без суда и следствия 734 человека, приговорены к смертной казни 257. Накануне Второй мировой войны только в Березе Картузской находилось около 5 тыс. узников-украинцев.

Казацкие могилы — своеобразный пантеон украинской славы — были словно соль в глазу польской полиции. Несмотря на все ее старания, каждую девятую пятницу после Пасхи тысячи украинцев собирались, чтобы почтить светлую память героев битвы 1651 г. под Берестечком.


Все эти события, крепко врезаясь в память волынян, стали, наконец, предпосылкой Волынской трагедии. Обострение украинско-польских отношений привело к усилению враждебности украинцев не только к Польскому государству, но и к господствующей нации.

Нападение Германии и СССР на Польшу в сентябре 1939 г. определенная часть украинского общества восприняла как справедливое наказание поляков за их антиукраинскую довоенную политику. Однако в исторической памяти волынян и галичан лучше всего сохранились события периода "Воссоединения Украины". Эти два года запомнились репрессиями энкавэдистов против "врагов народа", национализацией промышленности и имущества зажиточных людей, наступлением на церковь, введением колхозного строя. Сначала советы арестовывали польских офицеров, ксендзов, осадников, а потом наступила очередь украинцев. Как националистические были разгромлены культурно-образовательные учреждения, в Сибирь и Казахстан потянулись поезда с десятками тысяч невинных людей.

И вершиной разочарования в советской власти стало увиденное в тюрьмах западноукраинских городов. Когда их открыли после отступления, или, скорее, бегства "непобедимой и легендарной" РККА летом 1941 г., наступил настоящий шок: море крови, замученные узники и трупный смрад.

А на Холмщине, в Подляшье и Засянье, остававшихся в 1939–1941 гг. за границей, под нацистской оккупацией, не прекращалось инициированное в прошлые годы польско-украинское противоборство — просто теперь оно приобретало другие черты.

Вслед за немцами во Львов вошли отряды ОУН. Не теряя времени, они провозгласили 30 июня 1941 г. возрождение Украинского государства. В освобожденных населенных пунктах начали создавать украинские управы и украинскую полицию как структуры нового государства. Это возмутило немцев и настроило их против ОУН (Бандеры). Через несколько дней нацисты отправили руководство ОУН(б) в концлагеря. Спустя два месяца гестапо начало ликвидацию и фракции ОУН (Мельника), имевшей разветвленную сеть не только в Западной Украине, но и на Приднепровье.


30 июля 1941 г. Лондонское польское правительство в эмиграции договорилось с Кремлем о сотрудничестве (пакт Сикорского—Майского), после чего пакт Риббентропа—Молотова утратил силу, и население Западной Украины снова приобретало гражданство Польского государства. Таким образом, на конец 1941 г. на территориях Галичины, Волыни, Подляшья, Холмщины кроме оккупационного нацистского режима постепенно появились резко антагонистические силы — повстанческие отряды Полесской Сечи Тараса Бульбы-Боровца, украинские силы самообороны (из которых осенью 1942 г. была образована Украинская Повстанческая армия), польское подполье, подотчетное Лондонскому правительству, и красные партизаны, которые наращивали мускулы, пополняясь бывшими военнопленными и диверсионными группами НКВД. В этом котле трудно было разобраться, особенно мирным жителям. Опасности можно было ожидать с любой стороны и от кого угодно.

Особенно обострили ситуацию события, развернувшиеся в Закерзонье в ноябре 1942 г. Шеф немецкой службы безопасности Люблинского дистрикта О.Глобосник решил создать на территории Замойского уезда образцовую немецкую колонию. Для этого, из 116 населенных пунктов начали выселять польских крестьян, а вокруг колонии селить украинских. В переселенческой акции вместе с немцами принимала участие украинская полиция, что спровоцировало резню, жертвами которой стали 2 тыс. украинцев. Помню, дьякон из нашего села получил в 1939 г. приход на Холмщине. Но недолго ему суждено было там служить: в 1942 г. пришлось испить горькую чашу вместе со своими прихожанами.

Не считаю необходимым останавливаться на частных случаях противоборства, которых было немало. Скажу лишь, что тысячи украинских беглецов потянулись через Западный Буг на Волынь. Одновременно гитлеровцы начали ускоренную передислокацию на Волынь из Генерального губернаторства батальонов польской полиции и жандармерии, которые привлекались к силовому сбору натурального налога из украинских сел.

А в лесах Волыни тем временем сосредотачивались большие группы беглецов. Среди них было и немало настоящих бандитов. С конца 1942 г. в леса с оружием в руках уходили и украинские полицаи. Нацисты же в это время ненадежный украинский элемент в административных учреждениях Волыни заменяли поляками. Из них же сформировали батальоны вспомогательной польской полиции, изымавшие у крестьян продовольствие.


Такие изменения на Волыни породили у руководства Армии Крайовой надежду на быстрый захват власти в крае в случае поражения Германии в войне. Однако сотрудничество поляков с немцами в значительной мере спровоцировало так называемую "домовую войну", которая постепенно распространилась по всей Волыни. В нашей местности поляки группировались в Берестечко и оттуда нападали на села. Попытки СБ ОУН(б) наладить с польской стороной контакты для примирения оказались безрезультатными, поскольку стороны преследовали противоположные цели.

В 1942 г. в волынские леса из Белоруссии проникли организованные отряды красных партизан. Встретив неприязненное отношение украинцев, они решили сотрудничать с поляками. В ответ украинское подполье распространило среди польского населения листовки, разоблачавшие преступления большевизма, и большинство поляков отказались от сотрудничества с красными. Чтобы вернуть симпатии поляков, советские партизаны нападали на польские поселения под видом отрядов УПА, что существенно усложнило характер противостояния и внесло в него элемент хаотичности.

Как выяснилось в последнее время, с переходом в УПА отрядов украинской вспомогательной полиции, в ее ряды с провокационными заданиями проникло немало агентов немецких спецслужб и даже сексотов НКВД. Архивные данные о них до сих пор надежно засекречены в Москве. В свою очередь "украинцы и поляки убедились в 1942 г. в том, что польско-украинские разногласия политическими методами разрешить невозможно; ни одна из сторон не готова была к уступкам, поэтому обе прибегли к насильственным действиям, что вылилось в войну, которая началась на Холмщине, а позже распространилась и на Волынь", — пишет украинский историк Владимир Вьятрович в книге "Друга польсько-українська війна. 1942–1947".

Первые антипольские акции на Волыни были проведены в начале апреля 1943 г. Так, отделы 1-й группы УПА во главе с Иваном Литвинчуком ("Дубовым") атаковали село Янова Долина на Костопольщине. По данным, которые приводит Мирослав Попович в книге "Червоне століття", во время акции погибло от 500 до 800 поляков. Локальные противостояния на Волыни достигли апогея летом 1943 г., когда жителям польских сел и колоний было предложено в категоричной форме "вибиратися за Буг або Сян", но руководство польского движения сопротивления в многочисленных воззваниях продолжало настаивать на том, что Польша никогда не откажется от "своих восточных кресов". Много вопросов вызывают события, связанные с так называемой акцией 11–12 июля 1943 г. Речь идет о 60 или даже 96 населенных пунктах, атакованных уповцами (по данным польского генерала Коморовского и известного польского историка Гжегожа Мотыки). Но такое количество населенных пунктов не подкреплено архивными документами. Владимир Вьятрович пишет: "Очевидно, операция, которая предусматривала бы одновременную атаку 60 населенных пунктов, требовала серьезной координации, и поэтому должна была бы оставить хотя бы какие-то документальные следы в материалах УПА".


Таким образом, Волынь стала местом десятков тысяч трагедий. Как считает Владимир Вьятрович, "анализ документов не дает никаких оснований утверждать, что существовало распоряжение высшего руководства украинского подполья относительно массовой ликвидации польского населения из западноукраинских земель путем выселения. Вероятно, в ситуации, которая руководством ОУН полностью не контролировалась, имели место случаи, когда местные командиры выходили далеко за пределы, определенные этим решением, когда проводились стихийные антипольские акции местного населения, жертвами которого становились гражданские жители".

В этой сложной ситуации митрополит Андрей Шептицкий предложил римо-католическому епископу Твардовскому обратиться к верующим обеих церквей с требованием прекратить кровопролитие. Но верный государственной польской политике Твардовский отказался, сославшись на невмешательство церкви в дела политики.

В 1944 г. Волынская трагедия распространилась на Галичину, а в 1945–1946 гг., уже в другой форме, охватила и Закерзонье, когда после окончания Второй мировой войны польский и советский тоталитарные коммунистические режимы попытались решить ситуацию присущим большевизму радикальным "хирургическим" методом — взаимной депортацией поляков и украинцев из мест их тогдашнего проживания. Среди тех акций была и операция "Висла" — насильственное переселение в 1947 г. украинцев из Закерзонья на восток и север Польши.

Итогом Волынской трагедии стали огромные человеческие жертвы и материальные потери с обеих сторон. Некоторые польские историки утверждают, что погибло до 100 тыс. поляков и 25–30 тыс. украинцев. Украинские ученые приводят более скромные цифры потерь — 35 и 15 тыс.

Отметим, что в 1943 г. на Волыни оба народа стали жертвами уже сформировавшихся исторических обстоятельств и стереотипов, непродуманной политики своих лидеров, анархии и хаоса, жертвами невиданных доселе коварных провокаций нацистов и большевиков.


Досадно, что в течение последних посткоммунистических лет в Польше, не выяснив причины проблемы и не разобравшись с ее реальными организаторами, экстремисты издают книги и статьи, в которых обвиняют в убийствах только украинцев. Так, вроцлавский римо-католический епископ Винцент Урбан наряду с описанием ужасных событий, свидетелем которых он якобы был или о которых слышал из более или менее надежных источников, позволил себе недопустимые обобщения: "Не было на Волыни ни одного села, где бы ни убивали поляков самыми изощренными способами. Сдирали бритвами кожу с лица, жгли живьем, загоняли дубовые колы между ребрами, резали пилой". Но главное — не указано ни одного названия села, ни одной фамилии поляка, над которым было совершено надругательство. Как воспринимать такую информацию?

Еще один автор, тележурналист Ежи Яницкий, в своей книге о Львове пишет: "Последний перед Слипым униатский митрополит Андрей Шептицкий… был владыкой не только верующих, но и всего националистического украинского движения, идеологом и духовным лидером ОУН и УПА, благословлял топоры и деревянные пилы, которые были оружием в братоубийственной резне на всем Подолье и на Волыни".

Как это понимать? С какой целью раздувают этот опасный огонь? В войне есть жертвы с обеих сторон. Украина с болью пережила жертвы, однако в Украине никогда не издавались и не издаются массовыми тиражами антипольские книги. Никогда не было газет, которые бы разжигали вражду с Польшей.


Большую работу провел волынский краевед Ярослав Царук. Объехав на велосипеде 97 сел, которые упоминают польские авторы, он сопоставил их данные со своими и ужаснулся несоответствиям. Так, по данным Владислава и Евы Семашко, в селах Владимир-Волынского района поляки убили только 80 украинцев, а по материалам опросов Я.Царука — 1454 (причем установлены фамилии 1244 из них). В селах района были уничтожены пять церквей и четыре костела. Если речь идет о поляках, то, по данным В. и Е.Семашко, от рук украинских националистов погибло 1915 человек, а по данным Я.Царука — 430. Кроме того, Я.Царук установил, что на территории Владимир-Волынского района первой совершала нападения на украинские села польско-немецкая полиция, а нападения украинцев на польские села были ответными акциями.

У каждого, как видим, своя правда. Все дело в том, что поляки считали Западную Украину своей территорией и пытались подтвердить это огнем и мечом, в том числе и сотрудничеством с немцами — службой в административном аппарате рейхскомиссара Украины Эриха Коха и участием польской полиции в изъятии продовольствия для рейха.

Польский политикум рассматривал украинское национально-освободительное движение на Волыни как угрозу польской государственности и требовал от украинского подполья безоговорочной капитуляции. Командование УПА и руководство ОУН призывали польское руководство в Лондоне отказаться от шовинистического взгляда на пограничье, от пренебрежительного и презрительного отношения к украинскому народу. Однако командование АК и не думало сворачивать польское вооруженное присутствие на этнических украинских территориях, военные действия против УПА. Думаю, ни один из украинцев не может смириться с обвинением, что мы являемся нацией жестоких резунов...

Слава Богу, в последнее время украинские историки проводят вместе с польскими коллегами семинары и конференции на тему "Поляки и украинцы в 1918–1948 гг.: трудные вопросы". Надеемся, что лед тронется. Однако, к сожалению, до сих пор из уст польских (да и наших) экстремистов звучат безосновательные обвинения украинцев в геноциде поляков.

Хорошо, что и Украина, и Польша ищут сейчас пути к согласию в этих сложных вопросах. Прощения должны просить не украинцы и поляки, а те преступные режимы и правительства, которые довели наши народы до противостояния. Государства, которые воевали между собой во Второй мировой войне, давно примирились.


Это была война, которая имеет свои законы, свои методы и свою трактовку событий. Волынская трагедия — не украинско-польское противостояние, а стихийные действия населения Волыни как месть за все обиды, унижение и насилие политических режимов — довоенной Польши, первых советов, немецкого рейха, коммунистического порядка. Было бы наивно свести рассмотрение вопроса к взаимному обвинению участников противостояния, которые уже давно отошли в мир иной. Только Бог имеет право обвинять кого-то из мертвых в грехах или прощать их вину. В истории трудно что-то изменить — нужно только объективно ее оценить и делать все возможное, чтобы в будущем больше никогда не было страшных кровопролитий.