Украина под топором монетаризма
За что стоял Майдан? Теперь этот вопрос лучше не произносить всуе среди незнакомых людей, поскольку он может быть воспринят как издевка и вызвать бурную неадекватную реакцию. Ведь практически ни один из главных лозунгов Майдана так и не был реализован. Евроинтеграция не ускорилась, визовый режим не отменили, гражданских свобод больше не стало, национальной украинской власти не получили – скорее, всё вышло ровно наоборот. От власти убрали «донецких», и только.
Отдельным упреком звучит плачевное состояние впавшей в коллапс экономики. С каждым месяцем её всё труднее оправдывать пакостями «попередников» и агрессией России, и в то же время нельзя сказать, что причиной является бездействие правительства и пресловутое отсутствие реформ. Напротив, правительство работает и реформы идут! Вот только какие-то неправильные, потому что они лишь ухудшаю социально-экономическое состояние Украины…
Экономическая проституция
За полтора года новой власти в её адрес звучало немало нелестных слов со стороны радикальных ура-патриотов, которые когда-то помогли этой власти установиться. В чем они её только не обвиняли! В сдаче Крыма, развале армии, поражении под Иловайском, предательстве добробатов, кумовстве и хищениях, коррупции и политических расправах.
Однако среди всех этих многочисленных и разнообразных обвинений почему-то практически не затрагивались проблемы экономики. О ней украинские национал-патриоты и радикал-патриоты если и вспоминали, то исключительно в свете колебаний курса доллара и поступлений новых траншей МВФ.
Странно? Ничуть! За четверть века практически каждый украинец мог уже заменить, что национал-патриоты практически не разбираются в экономике. Точнее, они имеют о ней весьма специфическое представление, которые укладывается в три основных правила.
Первое: нужно изживать всё советское и социалистическое, и насаживать все западное и «рыночное». Второе: лучше всего о рыночной экономике знает Запад, поэтому нужно просто делать так, как указывает Запад, который к тому же дает на эти реформы деньги. Третье: вес человека в обществе зависит от количества имеющихся у него долларов, поэтому нужно не забывать набивать ими мешки.
Если вы не верите, то спросите любого профессионального патриота, сверкающего засаленным чубом на Институтской - какие, по его мнению, экономические реформы нужны Украине? С огромной долей вероятности вы поставите его этим вопросом в ступор, в лучшем случае получите в ответ что-то типа «треба знизити податки». Кстати, что интересно, большинство поддерживавших Майдан мелких и средних предпринимателей имеют в экономике аналогичные познания и интересы.
В этом отношении их политические оппоненты с промышленного востока страны, считающие, что для экономики важно «запустить производство», выглядят куда осведомленней.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что национал-патриоты почти не критикуют экономическую политику правительства - ни нынешнего, ни предыдущих. Ведь они просто понятия не имеют, что в украинской экономике правильно, а что нет! И говоря «в экономике», мы не путаем её с госбюджетом – являющимся лишь производным от неё. О, как именно делить бюджет знает каждый украинский политик!
В представлении национал-патриотов, правительство либо проводит «рыночные реформы» - и тогда это правильный «проукраинский уряд», либо тормозит их – и тогда это «антинародный режим». Но в чем именно заключаются эти «рыночные реформы», и какую именно модель рыночной экономики в Украине они должны создать, национал-патриоты имеют самое отдаленное представление. Они знают лишь немного финансовых терминов, которые некоторые их них успели нахвататься на курсах экономики.
Более того, похоже, что об этом не намного больше знает и нынешнее правительство, у которого вообще нет никакой экономической концепции. А как же оно тогда работают?! Да вот так – проводя те реформы, которые рекомендуют им западные советники и наставники, и особенно те, которые рекомендуют западные кредиторы.
Причем, делают это именно ради кредитов, а не модернизации экономики. Порою эти реформы совершенно бессмысленны и даже деструктивны, но их все равно проводят, потому что на их проведение выделили деньги. А с другой стороны, то, что нуждается в реформировании, но не оплачивается Западом, никто не замечает. Собственно говоря, проведение реформ (или имитация проведения реформ) в обмен на предоставление очередного транша стало основой экономической политики Украины.
Власть ничуть не смущает эта фактическая экономическая проституция! Впрочем, в свете предложений легализовать в стране «любовь за деньги», она наверняка воспримет это как комплимент, а не попрек.
Это является одной из причин того, что реформы украинской экономики проходят какими-то рывками, связанными с получениями нового кредита, и часто являются незаконченными. Но даже если бы они проводились целеустремленно и методично, далеко не факт, что это привело бы к росту экономики Украины и повышению благосостояния украинцев. Поскольку рекомендуемые ей программы реформ от «виднейших западных экономистов» этого даже не предусматривают…
Хайек, Кейнс и Карл Маркс
Украине дают кредиты люди, считающие, что миллионы социально-зависимых граждан являются бессмысленным балластом. Примерно так можно обобщить смысл условий и рекомендаций, выставляемых западными «спонсорами» Киева. И это вовсе не часть какого-то «гитлеровского» или масонского плана по уничтожению славян, отнюдь!
Это просто жесткие прагматичные догмы ведущих экономических теорий того самого свободного рынка, к которому вот уже четверть века стремятся отринувшие социализм постсоветские республики.
В Советском Союзе одной-единственной и единственно правильной теорией был только марксизм-ленинизм, который универсально применяли ко всему: начиная с экономики и обществоведения, и заканчивая мирозданием. О капитализме советские граждане знали только в рамках пропагандистских штампов программы «Время» и сюжетов немногочисленных западных фильмов. Даже в советских профильных ВУЗах капиталистическую экономику излагали сжато и осуждающе.
Поэтому к началу 90-х у наших соотечественников все представление о рыночной экономике вмешалось в узкие рамки понятий «баксы» и «полные магазины». Даже те немногие «перестроечные кадры», которые окончили курсы западной экономики и затем возглавили первую волну экономических реформ в новых независимых государствах, плохо осознавали, чему же именно их выучили.
Всё дело в том, что понятия «западная экономика», «рыночная экономика», «капитализм» - они весьма абстрактны, да еще и меняются со временем. Классического капитализма XIX века давно нет, а в XX веке разные страны пошли разными путями, подчас весьма тернистыми. Даже сейчас на Западе нет единой для всех экономической модели: у США, Франции, Британии, Германии и Польши они отличаются друг от друга.
В то же время были выработаны и введены ряд правил «общего рынка», позволяющие глобализировать внешнеэкономическую деятельность. В настоящее время между ними идет борьба: глобальная модель экономики навязывает свои правила национальным, а это приемлемо далеко не для всех, даже таким богатым странам, как Франция или Канада.
И вот вся эта экономическая суета на Западе руководствовалась полусотней сменяющих друг друга экономических теорий и учений. Среди которых наиболее авторитетными считаются кейнсианство (нынче – неокейнсианство) и оппонирующая ей австрийская школа, вместе с неоклассической ставшая основой современного монетаризма. Тут стоит уточнить, что хотя данные теории создавались для реформ национальных экономик, их в большей степени использовали при разработке моделей глобальной экономики. Причем, начиная с 80-х годов, верх одержали адепты монетаризма и либеральной неоклассической экономики, которые теперь заправляют даже в основанном кейсианцами МВФ.
У этих теорий есть еще одна особенность: они призваны регулировать именно рынок, то есть торговлю, денежный оборот и баланс, процентные ставки и курсы валют, стимулировать спрос и предложение. Они не подскажут, как запустить комбинат, собрать урожай или построить больницу, а только порекомендуют, как более эффективно оперировать финансами – причем, с точки зрения финансистов. Марксизм учил, что в основе экономики лежат труд и производство, монетаризм видит в экономике только деньги. Поэтому если в СССР развитие экономики оценивали в миллионах тонн стали и угля, то в современной рыночной экономике – в росте ВВП и уровне инфляции.
Кейнсианство и его течения тут являются самыми мягкими и гуманными экономическими теориями, поскольку делают ставку на рост потребления (спроса), а для этого требуется, чтобы население имело соответствующие доходы. Можно сказать, что появление «общества потребления» в западной экономики середины XX века были во многом основано на теориях Кейнса. Интересно, что даже МВФ задумывался им как источник денежных вливаний в экономики проблемных стран, стимулирующий их спрос, их импорт, занятость и покупательскую способность их населения. То есть по Кейнсу кредиты можно было банально «прожрать» - и в этом он не видел ничего страшного, поскольку деньги не пропали, а перешли к производителям и экспортерам (да и кредит придется возвратить).
Взявшие над ними верх монетаристы и неолибералы - это словно воплощенные пародии дядюшки Скруджа и мистера Бернса. Безработица для них не проблема, а необходимый стимул рынка труда и зарплат. Их отношение к человеку основано на его платежеспособности как покупателя, кредитоспособности как заемщика, как производителя прибавочной стоимости. Безработные и неимущие просто не учитываются монетаристами: нет денег – нет и человека! При этом они категорические противники социальных программ, но признают, что в современном западном обществе ликвидировать их невозможно, только постепенно сокращать, обосновывая это проблемами экономики.
Победа монетаристов была вполне ожидаема: один из их главных идеологов Фридрих Хайек прямо заявлял, что борьба должна быть бескомпромиссной и не исключать даже насилия, поскольку ведется ради «свободы и выживания предприимчивых людей». Кейсианцы же не боролись и не насаживали, а лишь пытались убеждать и доказывать – поэтому довольно быстро проиграли. Кроме того, на стороне монетаризма выступили финансисты, банки, крупные корпорации, которые смогли найти общий язык и создать единый фронт.
Сторонниками же кейнсианства являются враждующие друг с другом политики и общественники, которые к тому же имели еще и второй фронт в лице левых, ожесточенно отстаивающих социально-ориентированную экономику. В итоге монетаристам удается легко побить их поодиночке.
Типичный пример блицкрига монетаристов – реформы Маргарет Тэтчер в Великобритании, практически уничтожившие тамошний «английский социализм», от которого остались лишь некоторые социальные программы. Но основным их достижением стало активное влияние на процесс глобализации и создание теории глобального монетаризма, активно претворяемой в реальность. А также фактическое взятие под свой контроль таких важных финансовых институтов, как МВФ, Международный банк Реконструкции и Развития (МБРР), Всемирный Банк (ВБ), а также изначальный контроль над Европейским Центробанком.
Пахари бесплодного поля
Когда система социалистической экономики была благополучно развалена, то на обломках Союза произошло событие, предопределившее всю дальнейшую трагедию постсоветского мира. Это напоминало какой-то абсурд. В 1990 году Институт экономики Академии наук во главе с Абалкиным (противника либерального рынка) вдруг отодвинули от реформ, поставив во главу угла печально известную программу «500 дней» либерала Явлинского.
Но и её не завершили, в 1992-93 г.г. отдав экономику на растерзание адептам тотальной приватизации и «шоковой терапии».
«После распада СССР большинству постсоветских государств, в том числе Украине, от коммунизма захотелось перейти к другой крайности - новому либерализму, основанному на идее, что совершенно неважно, что ты производишь, важно, что ты что-то продаешь, например сырье. Как оказалось, все не так. На самом деле разумной оппозицией коммунизму является не либерализм, а консерватизм, который сохраняет те институты, которые полезны, и те практики, которые успешны», - раскритиковал тогдашние события известный европейский экономист Эрик Райнерт.
Такие «реформы» прямо поддерживались тогдашней номенклатурой и неофициально высшим офицерским составом КГБ, из рядов которых уже через два-три года появились первые постсоветские миллионеры. Кстати, команда Собчака и носившего его портфель Путина была как раз типичным примером такой постсоветской элиты. Её целью было «хапать и продавать», складируя доллары в капиталы. Со стороны общества они почти не испытывали никакого сопротивления (только события 1993 в Москве и Киеве), поскольку бывшие советские граждане сами жаждали «рыночной экономике», имея о ней самое извращенно представление. Манипулировать людьми, пределом мечтаний которых было разжиться несколькими тысячами «баксов» и купить старую иномарку, было нетрудно.
Во многом это произошло потому, что реформы возглавили «видные экономисты» неолиберальной монетаристской школы. Их поддерживали мощные западные институты, а также ряд западных политиков, которые уже тогда предлагали кредиты с условиями: назначать в финансовые ведомства Украины определенных людей, и проводить в стране определенные реформы. Кстати, по слухам, одним из негласных условий получения миллиардного транша 1999 года было назначение премьером Виктора Ющенко. И это не единственный случай подобного назначения! Впрочем, к тому времени речь шла уже не об отдельных фигурах. Так же как украинские МИД и Минобразования «оккупировали» национал-патриоты, также Нацбанк, Минфин и другие важнейшие финансово-экономические институты уже давно заняли прозападные «рыночники», в большинстве своем проводящие политику монетаризма.
Вот почему экономические реформы в Украине всегда сводились к финансовым вопросам монетаризма: курс валют, динамика ВВП, бюджетный дефицит. Производственным сектором никто не занимался – точнее, государство не мешало его разорять и прихватизировать.
Разумеется, всё это делалось не с целью уничтожения конкурентной экономики – хотя неолибералы крайне враждебно относились к социалистической системе, считая врагом №1 «свободного предпринимательства». Но после 1991 года о борьбе систем речь уже не шла, а производственная конкуренция товаров монетаристов не интересует. Да и с чем Украина могла конкурировать на внешнем рынке? Спрос на суперсамолеты и ракетоносители в мире небольшой, а больше ничего конкурентноспособного мы не производили. Так что перед Украиной никто не закрывал западные рынки, просто ей почти нечего было туда предложить.
Монетаристы просто хотят построить такую стабильную торгово-финансовую систему, при которой буржуазия, по их мнению, может получить стабильную прибыль и уверенно смотреть в будущее. Просто в экономике их интересуют исключительно деньги. Их ошибка в том, что заботясь о регулировании денежного баланса, они не заботятся о росте производства - без которого невозможен рост доходов и потребления. И эту же ошибку повторяли и повторяют их ставленники в Украине, чьи реформы напоминают тщетные попытки вспахивать раз за разом бесплодное, не приносящее урожая поле.
«Вместо дискуссии о качественной технологической трансформации экономики, представители министерств и ведомств вместе с т.н. научными кругами обильно удобряют информпростанство дискуссиями о денежных агрегатах, мультипликаторе денег, абсорбции денежной массы. Зато промышленная политика в Украине отсутствует. Экономика страны строится на фундаменте из своеобразной бюджетно-бухгалтерской гимнастики и культа монетаристов-сектантов. Благодаря усилиям монетаристов из умов правителей и народа Украины напрочь исчезло понимание того, что экономику формируют инженеры, технологи, маркетологи, логисты - а не финансисты, банкиры и «жучки» от бюджетной сферы. Даже самая грамотная финансово-монетарная политика не способна дать импульс развитию экономики, если в нашей стране не будут созданы новые сектора промышленного роста», - категорически считает вице-президент Центра исследования корпоративных отношений Вячеслав Бутко.
На Западе реформы монетаристов опирались на крепкую рыночную экономику, стабильно производящую товары и услуги. Хотя даже там уничтожение «социализма» в экономиках Великобритании и Италии вызвало рост безработицы и заметное падение уровня жизни части населения. В Украине монетаризм вводят в условиях полного краха производственной экономики, что не только способствует её реанимации, но и наоборот, препятствует этому.
Ситуацию сильно усугубляет то, что нынешние «специалисты» с западными дипломами и не собираются проводить иных реформ, кроме монетаристских. Как запустить реальный сектор экономики они, похоже, просто не знают, да и им это не нужно знать: монетаризм не заботиться подобными вопросами. Гораздо более важной проблемой монетаристы видят существование в Украине «остатков социализма» - в виде еще не приватизированных предприятий и еще не уничтоженной до конца социальной системы.
Чем меньше расходов на социальный сектор, тем более эффективной им видится экономика. Они могут «доказать» это заумными теориями с десятками замысловатых терминов, суть которых сводится к тому, что брать налог с богатых, чтобы накормить бедных, это кощунство против естественного отбора. Как однажды заявил «гуру» монетаризма и неолиберальной экономики Хайек, человечество вообще должно «избавиться от таких инстинктов, как человеческая солидарность и сострадание». Почти то же самое 80 лет назад говорил Адольф Гитлер, обещая избивать своих солдат «от химеры, именуемой совестью».
То есть если у нынешних реформаторов-монетаристов ничего не получиться, а это практически гарантированный финал трагедии украинской экономики, то они, скорее всего, даже не извинятся…