Операция «Мадуро», или Венесуэла как латиноамериканская Россия
Политический кризис в далекой Венесуэле напомнил украинцам собственные события 2014 года: перманентный майдан со своей сотней погибших активистов и полицейских, затем парламентский переворот, фактическое назначение Вашингтоном новым президентом Хуана Гуайдо и полная поддержка Москвой «живого и легитимного» Николаса Мадуро. Не исключено даже втягивание Венесуэлы в военный конфликт - как внутренний гражданский, так и внешний, со своими далеко не добрыми соседями. И всё же эта страна в большей степени похожа не на Украину, а на Россию. Но не на нынешнюю, а на ту, какой она могла бы быть – или какой она может стать в недалеком будущем.
Мифы и реалии Венесуэлы
Украинцы в основном черпают сведения о Венесуэле либо из западных и прозападных СМИ, сочиняющих о ней трагические ужастики, либо из российских, рассказывающих восторженные сказки. И те, и другие отнюдь не заинтересованы в объективном освещении тамошних событий, потому что имеют в Венесуэле собственные интересы – так же, как и в Сирии (или в Украине). Но если мы хотим докопаться до истины, то сначала нужно развеять несколько основных мифов об этой стране.
Миф первый: Венесуэла – беднейшая страна Латинской Америки. Сказать что это далеко не так, было бы слишком мягко. По ряду экономических показателей Венесуэла даже сейчас обгоняет большинство стран региона. Да что там, давайте сравним ВВП за 2017 год: у Венесуэлы оно 370 миллиардов долларов, у Украины – всего 112 миллиардов. При этом в Венесуэле проживает около 30 миллионов человек, так что расчет ВВП на душу населения огорчит нас еще больше: у венесуэльцев он около 12 000 долларов, это даже чуток больше чем у россиян (10 700), и вчетверо больше, чем у украинцев (менее 3000). Справка: все данные взяты из отчетов Всемирного Банка (ВБ).
Однако все эти миллиарды в основном нефтяные. А количество денег еще не показатель, важно как они распределены. К сожалению, около 30% взрослых венесуэльцев – это безработные, некоторые даже «потомственные». И еще столько же имеет низкооплачиваемую или временную работу. В этом они тоже похожи на украинцев, сближает нас и то, что около 3 миллионов венесуэльцев в последние годы отправились на заработки и ПМЖ за границу. И всё же, когда вам показывают барриос (трущобы) Каракаса (в которых, кстати, есть водопровод и интернет), не забывайте, что намного большие и куда более нищие фавелы (тоже трущобы) существуют в Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу и Буэнос-Айресе, а ведь эти города являются мировыми центрами туризма и развлечений (а в Рио даже олимпиаду провели).
Миф второй: до кризиса и нищеты Венесуэлу довели социалисты Чавес и Мадуро. А вот тут ответить однозначно сложно, потому что у экономики Венесуэлы есть своя очень длинная и непростая история. В первой половине XX века это была, в основном, аграрная страна, жившая экспортом кофе и сахара. Но с развитием нефтепромыслов, сельское хозяйство полностью пришло в упадок: уже в 50-е годы оно составляло лишь 12% экономики, а треть потребляемого продовольствия завозили из-за границы, покупая его на нефтедоллары (сейчас Венесуэла импортирует почти половину продовольствия, а сельское хозяйство давно сдулось до 4%). Миллионы разорившихся крестьян, чьи земли отдали иностранным компаниям под нефтепромыслы, хлынули в города – кому-то повезло найти хорошую работу, но многие осели в трущобах.
В 50-60-е годы прошлого века для Венесуэлы были периодом проамериканских военных диктатур и президентов, устраивавших репрессии против левых партий. Он характеризовался массовой раздачей месторождений в концессии иностранным компаниям и формированием новой элиты (новых венесуэльцев), вокруг которой формировался класс обслуги (работники офисов, магазинов, сферы услуг). В этот период в Венесуэле строились шикарные особняки и дворцы, прокладывались автобаны, открывались дорогие клубы, огромные торговые центры.
Но вся эта роскошная жизнь кипела, в основном, в Каракасе и ещё нескольких городах – как и в ельцинской России 90-х, в которой за МКАДом царила нищета и безысходность. Треть населения была неграмотной, половина безработной, а доступную медицинскую помощь простой народ мог получить только в католических миссиях. Но нужно подчеркнуть существенную разницу: в 90-х наши постсоветские республики деградировали, мы скатывались в яму, теряя советское наследие - а вот у венесуэльцев в 20-м веке изначально не было ничего, кроме хижины в деревне, а уже потом кто-то получил все блага цивилизации, а кто-то так и остался ни с чем. То есть, если бы в советское время украинцы (и россияне) не получили «хрущевки» и «брежневки», то многим из нас тоже пришлось бы жить в «фавелах».
Проамериканские власти Венесуэлы отвергали социальную политику, однако пытались бороться с нищетой, предоставляя безземельным крестьянам наделы, а городским безработным новые рабочие места. Но на всех не хватало, и вскоре в стране начались военные перевороты уже в поддержку левых. Так в 70-е Венесуэла повернулась лицом к социализму – под руководством президента Рафаэля Кальдеры. Кстати, он был одним из кумиров молодого офицера Уго Чавеса, и в начале 90-х Чавес устроил военный переворот именно с целью возвращения во власть Кальдеры.
Под лозунгом недопущения социальной катастрофы, правительство Кальдеры начало частично национализировать нефтяную отрасль страны – дающей 90% экспорта и формирующей 55% ВВП. Были повышены налоги и рента для частных нефтяных компаний – в основном американских и британских. Возросшие поступления в бюджет позволили заняться социальной инфраструктурой, укреплением армии, расширением штат госслужащих. Да-да, всё это очень напоминает «план Путина» и делало Венесуэлу времен Кальдеры очень похожей на путинскую Россию 21 века.
Однако бюджетные деньги всё больше либо разворовывались, либо растрачивались, либо проедались. К тому же, если в 70-е высокие цены на нефть позволяли строить «венесуэльский социализм», то их падение в 80-х больно ударило и по социальным расходам, и по экономике в целом (ту же проблема недавно пережила и Россия). В конце 80-х новое руководство Венесуэлы ввело экономический курс жесткой бюджетной экономии, рекомендованный МВФ. Это означало сокращение социальных расходов до минимума и рост цен. Венесуэльцы – не украинцы, они восприняли это резко негативно, и в стране начались протесты, затем беспорядки и перевороты, одним из которых был неудачный переворот Уго Чавеса (февраль 1992 года).
И всё же переворот Чавеса встряхнул страну похлеще Майдана, Венесуэла вскипела политическими страстями, действующий проамериканский президент Карлос Перес бежал (после убийства нескольких сотен майданивших венесуэльцев), и в стране провели досрочные выборы – на которых победил и законно вернулся во власть Кальдера. Но если Кальдера проводил умеренную политику, лавируя между социальной экономикой и «рыночным курсом», стараясь найти компромисс между богатой элитой и бедным народом, то его избранный в 1998 году преемник Уго Чавес был радикальным «боливарианцем» (смесь идей Симона Боливара и Льва Троцкого). Компромиссы он отвергал, а потому во внутренней политике сразу же вступил в конфликт с венесуэльской элитой (экономической, чиновничьей, военной), а внешнюю политику выстроил на яростной критике США.
Ошибки «боливарианцев»
Популярность Чавеса опиралась на широкие слои малоимущих венесуэльцев. Тут стоит заметить, что среднестатистический венесуэльский бедняк из трущоб Каракаса живет в двухэтажной хижине общей площадью до 50-60 кв.м. и напоминающей наши «жилые гаражи» (только попросторнее), однако его доходов хватает только на еду, да и то очень скромную (как у наших пенсионеров). Намного хуже живут бедняки в венесуэльской глубинке, где индейцы просто сменили набедренные повязки на ситцевые рубашки и платья – ото и вся цивилизация!
У Чавеса было три основные социальные программы: «миссия Баррио Адентро» (бесплатная медицинская помощь), «миссия Хабитат» (строительство социального жилья для расселения трущоб) и «миссия Робинзон» (ликвидация неграмотности). Плюс в 1999-2001 г.г. проводилась «миссия Боливар», когда армию направили на распределение гуманитарной помощи нуждающимся и проведение всеобщей вакцинации.
Задумка была хорошая, но, как всегда, подкачало исполнение. И дело было не только в коррупции, которая просто разворовала значительную часть выделенных средств, провалив планы по строительству жилья и открытию новых больниц (скандальных «больниц будущего» в Венесуэле было много). Затеи Чавеса саботировала венесуэльская элита, имеющая огромное влияние в экономике и государственном аппарате страны, а также на значительную часть общества («средний класс», госслужащих, людей с хорошей работой).
Одна часть этой элиты, представленная частным бизнесом, заинтересована в либеральном экономическом курсе и полной приватизации нефтяной отрасли. Это выгодно ей в качестве совладельца сверхприбыльных скважин и многочисленных смежных компаний, а с ростом доходов нефтяных магнатов свою выгоду получили бы владельцы столичных бутиков, ресторанов, салонов и фирм, обслуживающих этих миллионеров и их челядь. Другая часть венесуэльской элиты, состоящая из госслужащих и работников госкомпаний, не против госсобственности, но она хочет сама полной ложкой жрать из бюджетного котла, а не смотреть, как огромные деньги просто раздаются «нищебродам» из трущоб и деревень.
Ошибка Уго Чавеса и других «боливарианцев» состояла в неверном подходе к этой элите. На примере стран, где к власти в ходе выборов или революций приходили левые реформаторы, можно увидеть, что точно такие же противостояния между новой властью и старой элитой разрешались двумя способами. Первый – полное отстранение элиты от власти и всяческого влияния (Советская Россия, Куба, Китай). Второй – политика взаимных компромиссов (Европа). В первом случае реформам левых никто не мешал, и результат зависел только от их продуманности. Во втором политика компромиссов сглаживала реформы, делала их не радикальными, а умеренными, а то и вовсе тормозила.
Конечно, есть и смешанные варианты таких взаимоотношений. Например, Владимир Путин очень сильно «нагнул» экономическую элиту России, ельцинских олигархов, фактически отстранив их от влияния в политике, но одновременно заключил союз с другой частью российской элиты – чиновниками и силовиками, перераспределив в их пользу денежные потоки. Кстати, это давало Путину карт-бланш на серьезные социальные реформы, но им практически не воспользовался.
«Боливарианцы» пошли по третьему пути – не устранили венесуэльскую элиту, но и не пошли с ней на компромисс, как многие предыдущие президенты. И в итоге противоречия между ними сразу же переросли в конфликт – не прекращающийся и набирающий силу все эти 20 лет нахождения «боливарианцев» у власти. То, что сейчас происходи в Венесуэле – это закономерное развитие этого конфликта, но, к сожалению, еще не финал. Конца этому вообще не предвидится, пока страна остается разделенной социальной пропастью.
А тут еще и финансовый кризис, ответственность за который в равной степени несут все. «Боливарианцы» - потому что ничего не смыслили в экономике, и растрачивали огромные средства на социальную поддержку бедноты, но так и не создали для неё рабочие места. Элита – потому что саботировала деятельность «боливарианцев», вплоть до сговора с США и международными финансовыми институтами, устроившими нечестную аферу с венесуэльскими государственными облигациями (во многом они стали причиной дефолта и гиперинфляции).
Еще одной ошибкой «боливарианцев» было то, что возведя в ранг гегемона обитателей городских трущоб и индейцев из глухих деревень, они проигнорировали интересы венесуэльских «середняков»: рабочих, служащих, фермеров, мелких предпринимателей. В итоге те разочаровались в Чавесе и его приемнике Мадуро, и всё больше принимают участие в антиправительственных выступлениях – вместе с традиционными сторонниками элиты. Среди последних особенно ненавидят «боливарианцев» работники сферы дорогих услуг: от программистов до стилистов и собачьих парикмахеров, чьими клиентами всегда были состоятельные люди.
Однако нужно заметить, что лидер оппозиции Гуайдо, «назначенный» американцами и.о. президента, сам не знает, как выйти из сложившегося экономического кризиса. Он предлагает лишь в разы увеличить добычу и экспорт нефти (с помощью США) и начать сотрудничество с МВФ для стабилизации валюты. Но это не метод даже для защиты интересов венесуэльской элиты. Поэтому ожидается, что в случае свержения Мадуро в стране высадится большой десант из американских советников, а может и министров (как в Украине), которые и возьмут в свои руки бразды управления страной.
Введет ли Путин?
В свою очередь сторонники Мадуро недоумевали, почему своих советников и специалистов в Венесуэлу не прислал их далекий друг и союзник Путин. И он их таки прислал, но только в конце 2018-го года, когда венесуэльский кризис вышел из-под контроля правительства Мадуро. Как говорится, слишком поздно! К тому же венесуэльцы сильно бы удивились, узнай они, что российские экономические советники мало чем отличаются от американских – потому что и в России руководство экономикой отдано команде симпатиков неолиберализма (только ручных, лояльных Путину), типа Германа Грефа.
Но вот что интересно, по информации из самой Москвы, в период 2010-2012 года экономикой Венесуэлы немножко «порулил» Игорь Сечин – бывший заместитель главы Администрации президента России (1999-2008) и бывший вице-премьер РФ (2008-2010), один из самых близких к Путину людей (сейчас он глава «Роснефти»). Но верность Путину не придает дополнительных баллов интеллекта: Сечин усердно добивался роста венесуэльского ВВП и госбюджета, при этом нанес ощутимый удар по местному малому и среднему бизнесу. Так что именно разорявшиеся предприниматели были основной действующей силой венесуэльских протестов периода позднего Чавеса и раннего Мадуро. Но с 2017 года кризис ударил уже по всем, и эти протесты начали поддерживать и венесуэльские «середняки».
Сечин вовремя соскочил с темы Венесуэлы: в 2013 году падение мировых цен на нефть как раз и инициировало начало экономического кризиса в этой стране. То же самое происходило и в России, которая тоже продолжает быть зависимой от нефтяного экспорта. Однако зависимость эта не тотальная, как в Венесуэле, у России была хорошая финансовая подушка, её бюджетная политика не была такой популистской и расточительной, и она хотя бы обеспечивает себя продуктами питания.
Так что Россия пережила лишь двукратное падение доллара, сопровождаемое ростом цен и снижение уровня жизни россиян – а вот на венесуэльцев обрушилась гиперинфляция, ударившая больнее всего именно по «середнякам». Зато охаживаемая «боливарианцами» венесуэльская беднота инфляцию переживает не столь болезненно: работы и денег у неё всё равно нет, а продовольственные пайки от правительства она получает исправно. Ну и грабит, помаленьку – трущобы Каракаса являются одной из самых криминальных зон мира.
Беда еще в том, что «боливарианцы», стремясь дать дорогу на госслужбу народным низам, набирали в армию и полицию далеко не лучшие кадры. Ранее костяк венесуэльских силовиков составляли выходцы из элиты и среднего класса, и у них был достаточно высокий уровень. Да, они были коррупционеры и часто участвовали в заговорах, но тогда солдаты и полицейские хотя бы не грабили прохожих – как это происходит сегодня. Сейчас венесуэльская армия всё больше превращается в подобие махновцев (или добробатов), при этом её боеспособность падает. И не смотря на то, что Россия щедро вооружала своих друзей Чавеса и Мадуро, не факт что она сможет противостоять возможному вторжению колумбийцев или даже американцев.
Кстати, недавно Гуайдо пообещал военным и полицейским, перешедшим на его сторону, более сытные продовольственные пайки (чем те, что выдает Мадуро). Сами понимаете, каково качество таких вооруженных сил! Сейчас венесуэльская армия рассматривается исключительно как фактор внутриполитической борьбы.
А теперь давайте вспомним о Сирии! И не только потому что существует гипотеза о якобы договоренности между Москвой и Вашингтоном, сделавших размен: США уходят из Сирии, а Россия не вписывается за Мадуро. Ведь до сих пор неизвестно, чем именно заплатил Путин за то, что его любимого Асада оставили в покое. Дело еще в том, что ситуация в Сирии и Венесуэле существенно разница. Асад опирается на значительную часть сирийского среднего класса, его экономическая политика вполне сбалансирована, а сирийской армией руководят кадровые военные. А вот провинциальная сирийская беднота в основном пополняла ряды противников Асада.
Ситуация в Сирии была всегда решаема, потому что нужно было лишь убрать антиправительственные вооруженные формирования - и страна могла потихоньку жить дальше и отстраиваться. Ситуация же в Венесуэле пока что тупиковая, поскольку даже если Мадуро разгромит оппозицию, даже если со страны снимут американские санкции, то сама экономическая политика властей продолжит нынешний кризис. Нельзя строить социализм на одном экспорте нефти, при этом тут же проедая всю выручку! И кстати, пример Венесуэлы – это урок для России. Ведь неизвестно, кто придет к власти после Путина, кто будет править Россией через 10, 20, 50 лет. Возможно, что в ней будут чередоваться эпохи правления прозападных либералов и «неопутинцев». Известно одно: если её экономика и далее будет опираться на экспорт углеводородов, то она рискует однажды стать второй Венесуэлой.
В какой-то мере это зависит от того, как сегодня Кремль поступит в отношении Венесуэлы. Конечно, с «назначение» нового президента из Вашингтона – это политический беспредел и крайне опасный прецедент. И очень жаль, что в данную авантюру влез и Евросоюз, так же «признавший» Гуайдо. И что теперь, какая страна следующая на очереди для назначения президента извне – может быть, Украина?
Но вряд ли Кремль заботит соблюдение правил международной политики (иначе бы он не отжимал у Украины Крым), Мадуро он поддерживает потому, что это «его сукин сын». А еще потому, что Путин продолжает вынашивать планы «энергетической империи», и хочет контролировать нефтяные запасы Венесуэлы - ведь это почти 18% от мировых (Россия – 6%, Саудовская Аравия 16%, Иран и Ирак по 9%). План Путина состоял в том, чтобы установить союзные отношения с рядом основных нефтеносных стран, что позволило бы Москве влиять на мировые цены и тем самым «стабилизировать» свою экономику, дабы она не дергалась от скачков стоимости барреля.
Однако подобный мировой синдикат уже давно создали транснациональные корпорации США и Британии. Например, хотя Саудовская Аравии является членом ОПЕК, США сделали её своим военно-политическим сателлитом в регионе – а потому саудиты проводят нефтяную политику, выгодную Вашингтону. Точно так же американцы подмяли под себя Ирак и Кувейт, а так же Ливию. Так что любые попытки создать альтернативный «нефтяной полюс мира» неизменно приводит к конфронтации с США. Которая, как мы видим, стала частью политики Путина. И своих союзников он искал по этому же принципу.
Так вот, хотя сейчас Гуайдо обещает России, что её инвестиции в Венесуэлу не пострадают, и призывает прекратить поддерживать Мадуро, интересы Кремля в этой стране не ограничиваются участием в нефтедобыче. А «боливарианцы» единственные, кто соглашался с планами Путина. Отсюда можно спрогнозировать, что Москва не станет отрекаться от Мадуро и признавать Гуайдо, и продолжит борьбу за Венесуэлу. В свою очередь, США тоже не собираются отдать 18% мировых запасов нефти под контроль России. А значит, увы, что события в Венесуэле только начинаются!
Итак, если Путин в ближайшее время «введет», поддержав Мадуро каким-то действенным способом, значит, он продолжает бороться за свою мечту о «нефтяной империи». В свою очередь это будет значить, что Кремль продолжает выстраивать российскую экономику на основе нефтяного экспорта.