Так покорялась бездна

…свою «целомудренность» смельчаку.

…В условиях глубокого вакуума скафандр сильно раздуло. Руки и ноги вышли из перчаток и сапог. Леонову так и не удалось включить портативный фотоаппарат, который Королеву на время полета презентовал КГБ. Когда же через 12 минут свободного парения Алексей Леонов получил команду «домой», он к своему ужасу понял, что дорога домой ему заказана. Диаметр шлюзовой камеры (1,2 м) оказался чрезвычайно мал для раздувшегося до полутора метров скафандра. Однако деятельный, холерический характер космического Д’Артаньяна подсказал ему выход из тупика. Космонавт в нарушение инструкции с яростью втиснул себя в шлюз головой вперед. Запас кислорода подходил к концу. Алексей Архипович, опять же нарушая жесткие установки, сбросил давление в скафандре и неимоверным движением (как потом шутил сам космонавт, что когда жить захочешь – и не так выкрутишь себя) развернулся в двухметровом скафандре в узком тоннеле шлюзовой камеры и вплыл ногами в отсек корабля. В этот момент температура его тела перевалила за 38 градусов, пульс подпрыгнул до 190 ударов. Космонавт задыхался в скафандре.

На дыхание и вентиляцию было всего 60 литров дыхательной смеси в минуту – этого при полученной экстремальной нагрузке явно не доставало. В современном выходном скафандре этот показатель составляет 360 литров. В процессе отчаянных гимнастических манипуляций с телом Леонов потерял в весе 6 кг. Для сравнения: самые моторные футболисты теряют за полтора часа игры не более 3 кг.

На этом злоключения экипажа не закончились. Неожиданно в кабине спускаемого аппарата быстро стало расти парциальное давление кислорода. Космонавты боролись с этой напастью, комбинируя влажность с температурой. Но давление продолжало подниматься и достигло запредельной отметки – 460 мм рт. ст. Ситуация неумолимо двигалась к катастрофе, ведь уже при 360 кислород превращался в гремучую смесь, взрывающуюся от малейшей искры. При аналогичных обстоятельствах в испытательной барокамере сгорел – еще до полета Гагарина – Валентин Бондаренко. А позже, в январе 1967 года, на стартовой площадке в кабине «Апполона-1» погибли американские астронавты Гриссом, Уайт и Чаффи.

Безуспешно борясь с возникшими неполадками, «Алмазы» (позывной экипажа) окончательно выдохлись, силы оставили их, и они, по-русски махнув на все рукой, чему быть – того не миновать, прикорнули на некоторое время. Во время тревожного сна ситуация сама собой счастливо разрешилась. Уже на земле эксперты установили причину сбоя работы систем.

Бок корабля, обращенный в сторону Солнца, нагрелся до +160 градусов, а другой, в тени, охладился до -140. Произошла незначительная деформация корпуса, и внутренний люк не до конца лег на место. В микронный зазор космос втягивал в себя воздух. Система жизнеобеспечения четко отреагировала на падение давления и исправно стала нагнетать в атмосферу корабля кислород. Стравливание воздуха продолжалось, а космонавты не успевали «переваривать» дыханием добавленный кислород, поэтому его общее содержание и выросло до взрывоопасного. Но экипажу наконец повезло. Когда измождение превысило инстинкт самосохранения, засыпая, кто-то из космонавтов случайно включил тумблер подачи воздуха в кабину, общее давление поднялось до 960 миллиметров вместо положенных 760. Вот оно-то и задвинуло крышку люка. Очнувшись от короткого тревожного сна, «Алмазы» обнаружили, что ситуация благополучно разрешилась. И теперь можно было заняться приземлением спускаемого аппарата.

Но и здесь не обошлось без форс-мажора. Программой полета предусматривалась на семнадцатом витке посадка в автоматическом режиме. Но и здесь техника подвела. Из-за «отстреливания» шлюзовой камеры автоматика отказала, пришлось уйти на восемнадцатый виток и садиться в ручном режиме. Леонов, пристегнутый ремнями к креслу, сажал аппарат фактически вслепую, по жестам и командам командира, наблюдавшего за процессом в иллюминатор. Из-за постоянных нештатных коллизий экипаж с опозданием всего на 45 секунд врубил тормозные двигатели. В результате спускаемую гондолу унесло далее расчетной точки приземления «всего» на 1,5 тыс. км, в глухую тайгу, на 180 км северо-западнее Перми. Космонавтам, пока не подоспели спасатели, пришлось всю ночь в мокрых от пота комбинезонах куковать у костра на обычном в тех местах морозе – 20 градусов. Тем не менее, уже через двое суток после «счастливого» приземления Беляев и Леонов в теплых шинелях браво чеканили шаг по праздничной ковровой дорожке в аэропорту Внуково.

Это была последняя победа империи в космической гонке. Менее чем через год на операционном столе во время заурядной операции неожиданно гибнет великий Конструктор. Америка, вложившая в гонку умопомрачительные средства, несопоставимые с нашими, и привлекшая в помощь себе «серое вещество» почти всей планеты, постепенно начинала обходить Союз.

Просто удивительно, как страна, за двадцать лет до полета «Алмазов» лежавшая в послевоенных руинах, а еще за 35 лет до выхода человека в космос не имевшая ни одной наукоемкой отрасли (самолетостроения, автомобилестроения т.д.) смогла в течение двенадцати лет ужасно огорчать американцев своими научными прорывами. Наверное, то был последний пассионарный натиск восточнославянского гения.

(Окончание. Начало читайте здесь)