Владимир Цыбулько: «Майдан – это бесконечная цепь ошибок власти и оппозиции»
В среду, 29 января, в гостях интернет-издания Новости Украины - From-UA был политолог, политический эксперт, публицист Владимир Цыбулько. Он рассказал о том, кто в Украине пользуется наибольшим доверием народа, какой должна быть полиция, что такое свобода слова в нашей стране и как сохранить психическое здоровье в условиях Майдана.
Виталий, Васильков: – Владимир, добрый день! По Вашему мнению, кого из нынешних политиков можно назвать стратегом? И не кажется ли Вам, что именно этого качества сейчас не хватает нашим политикам? И почему?
Владимир Цыбулько: – Проблема в том, что, фактически, нынешние лидеры современного политического класса смотрят исключительно на текущий процесс в Украине. Они не смотрят на среднесрочную перспективу. По сути, среднесрочную перспективу в Украине заменяла евроинтеграция. И она вроде бы отключила внутреннюю дискуссию. Последняя перспективная программа, которая разрабатывалась в Украине, такая яркая, называлась, по-моему «Украина-2010». Уже десятые годы, середина десятых годов, а мы не имеем никакого стратегического плана даже на краткосрочную перспективу, например «Украина-2020», хотя бы на пятилетку. Мы не имеем и на среднесрочную перспективу плана, до 2050 года, например.
Китай, например, планирует свой образ (американцы когда-то изобрели такое понятие - «планированная история»). Так вот Китай сейчас как раз строит свою планируемую историю. Китай знает точно, какие сектора экономики в 2050 году будут иметь больший вес, удельный ВВП.
У нас, по сути, даже образа Украины тридцатых годов нет. Драйвером экономики в последние несколько лет выступает Агропром. Но есть абсолютно позитивные свершения. Например, впервые пару лет назад экспорт IT-продукции с Украины превысил экспорт оборонной продукции – свыше миллиарда долларов. Это уникальное явление, Украина становится таким середнячком в IT-индустрии. Эта отрасль очень перспективна.
Сейчас мы оказываемся в очень сложных условиях, когда отсутствие планирования отражается на качестве политиков и качестве политики. Попытка апеллировать к политическому классу ряда разных экспертных сред, она ни к чему не приводила последнее время. Потому что политический класс фактически занимается дораспределением старых ресурсов. Он не создает новые ресурсы, не создает новые экономики, как это ни странно. Например, биотехнологии. Только-только начинаются какие-то попытки, например «BIONIC Hill», есть такой исследовательский центр, который пытается строить киевский бизнесмен Хмельницкий. Но это только малые кластеры, которые не перерастают в систему. Еще в 90-х годах, когда было Министерство науки и технологии, была очень серьезная попытка академических кругов украинских выстроить такие экономические кластеры в виде технопарков. Но даже эта идея сейчас заглохла.
Мы имеем очень странную попытку гуманитариев строить образ страны через гуманитарную науку, и довольно успешную попытку. У нас есть конкурентные образовательные центры – есть Могилянка, есть Украинский католический университет, есть университет Петра Могилы в Николаеве. Есть Острог, где современный университет плюс старый классический университет с довольно позитивным опытом. Львовская политехника, Киевская политехника, Киевский университет, Харьковский университет. Но этого мало.
Потому что, в принципе, у нас удельный вес науки довольно низкий. И нет стратегии. Фактически, это политические решения – вытеснение на маргинальные сферы именно научной среды. Это очень неправильно. Сейчас такие события происходят в стране, а ни одна из оппозиционных партий, которые пытаются зайти во власть, не говорит о стратегических проектах.
По сути, стратегия остается приоритетом части экспертной среды, а не элементом общенациональной дискуссии, особенно дискуссии в среде политического класса.
Если персонально говорить о людях со стратегическим мышлением, то такие люди, конечно, есть среди самых крупных украинских бизнесменов. Можно говорить и о Пинчуке, и об Ахметове, и о Порошенко. Их опыт построения новых и реформ старых бизнесов позитивный. Среди таких «мозговых центров», которые поддерживают развитие, например, фонд Ахметова очень влиятельный. Исследования, попытки выстраивать эффективное управление – это элемент стратегических игр.
В то же время, я бы не назвал никого из лидеров парламентских фракций людьми со стратегическим мышлением. Они вкручены в такие системы внутрипартийных связей и внутрипартийной борьбы, что, получается, 90 процентов энергии они тратят на внутреннюю борьбу, а 10 процентов – на удержание своего электората.
Капитан: – Как Вы смотрите на то, чтобы лишить лицензии (закрыть) 5-й канал так называемых «чесных новын» за постоянное тенденциозное искажение фактов, фактические призывы к насильственному свержению конституционной власти, пропаганду насилия под видом демократии, пропаганду неофашизма и нацизма и виновных привлечь к ответственности?
Владимир Цыбулько: – Ну, знаете, одна сторона, в территориях, где победила Народная рада, запрещает Партию регионов и Компартию. Другая – пытается закрыть неугодные медиа…
Надо уметь жить в диверсифицированном информационном небе, где много источников информации. У нас люди в массе своей научились отделять тенденциозную информацию от настоящей. Самое главное – не запрещение, а создание альтернативных источников информации. Это путь. Путь запрещения приводит рано или поздно к краху страны или отставанию общества в развитии.
Что касается призывов, их может быть много. Но не издание, не масс-медиа или канал виноваты в том, что эти призывы провозглашают люди, которых они демонстрируют. Все-таки не орган, не средство массовой информации виновато в способе мышления людей. Оно только показывает этот способ мышления, который сложился как реакция на определенные действия власти и оппозиции, на бытовые условия. Очень много факторов, которые работают радикализацию мышления людей. Источником радикализации всегда являются неправильные решения управленческие. Это в первую очередь реакция на ошибочные решения.
Юля, Киев: – Владимир, как Вы относитесь к вмешательству Запада во внутренние дела Украины и как должен себя в этой ситуации вести МИД? И еще: как бы отреагировал Запад, если бы украинские дипломаты критично оценивали недавний разгон демонстрантов в Гамбурге? Не ведет ли в таком случае Запад политику двойных стандартов? Спасибо.
Владимир Цыбулько: – Запад ведет определенную свою линию. Интерес Запада в том, чтобы на границах Европейского Союза не было конфликтных очагов. И соседи его были прогнозируемыми и договороспособными. То есть способными не только договариваться, а и выполнять взятые на себя обязательства.
Обеспокоенность ЕС прямо пропорциональна обеспокоенности Российской Федерации. Просто в сознании РФ «курица – не птица, Украина – не заграница». Они не склонны свое влияние, свое присутствие в украинской политике считать за присутствие. А присутствие конкурентов их нервирует.
Украина – это транзитное общество. Оно успешно переваривает давление как с Востока, так и с Запада. И находит выход не только в играх сопредельных территорий – России и Евросоюза. Я бы сказал, прорывными были действия президентской команды в прошлом году в направлении Китая. У нас есть Латинская Америка, где интересы Украины сейчас могут быть огромными. В этом году должен заработать космодром, ракетная индустрия украинская получает новое дыхание, по сути. Поэтому естественно, что у нас в стране есть разные фан-клубы. Есть фан-клуб пророссийского направления, есть фан-клуб проевропейского направления.
Но в борьбе за эти проевропейские и пророссийские направления надо не забывать, что мы – Украина. Что мы должны действовать проукраински, в первую очередь. И поддавливать всеми инструментами soft power, которыми владеет общество, поддавливать власть именно к патриотическим, проукраинским действиям.
Олег: – Почему в Киевской области, в городах и районах под Киевом не создают Народные Рады, рай- и горисполкомы?
Владимир Цыбулько: – Это интересно. Киев весь в революции, он весь пылает, так сказать. А Киевская область в сонном состоянии!
Киевская область – каноническая территория «Батькивщины» и частично УДАРа. Давайте посмотрим представительство Киевской области в ВР. Это ПР, «ударовцы» и «Батькивщина». Все. Удельный вес этих партий в райрадах довольно высок. Но в то же время, «Батькивщина», которая, кажется, должна иметь здесь глухую оборону и занять все возможные посты, особенно в райрадах, она, фактически, проиграла область. В первую очередь потому, что не договорилась в рамках потенциальной оппозиции будущей еще в ходе избирательной кампании. Но это еще и следствие ошибок, например, при продавливании «Закона о выборах в органы местного самоуправления». Эксперты говорили, особенно представителям «Батькивщины», когда голосовался этот закон: «Ребята, не голосуйте, там есть много дыр в этом законе, он вам сделает очень много плохих дел!»
Ну, не услышали. У нас политики всегда мыслят задним числом. Они слушают экспертов, когда уже проиграли какой-то сюжет. Потом они приходят: «Что делать?» - «А вы уже все сделали! Надо ложиться в белую коробочку в белых тапочках!»
В современной украинской политике каждый неправильный шаг приводит к тому, что закладывается медленная смерть партии. Партия уже идет с базара, а политики-лидеры надувают щеки и рассказывают, что: «Мы вот сейчас… реинкарнация… мы восстали из пепла… мы сейчас…» Импотенты тоже иногда говорят, что они сейчас народят десяток детей. Но, как правило, вырезают фигурки детей из бумаги и ставят на подоконник. Метафора.
Георгий, Киев: – Что Вы думаете об успехе вооруженного восстания "Правого сектора"?
Владимир Цыбулько: – Ну, во-первых, это не вооруженное восстание. Радикалы в Украине были всегда. И в украинской политике этот радикальный сегмент с разной успешностью или трансформировался в какие-то новые проекты, присыпал старые. И эти «приспанные», уснувшие проекты вдруг выстреливали.
УНА-УНСО и «Трезуб» не просто восстали из пепла, они потеряли оперативность в политической работе, но как структуры парамилитарные они действуют и действовали в рамках закона о казачьих объединениях. Как казачьи организации они и существовали. По сути, их мобилизовали радикализация событий и неспособность парламентской оппозиции привести к определенному ожидаемому результату. Результату, которого хотели люди, вышедшие на Майдан, и поддавливающие этих лидеров на трибуну, на баррикаду. Я когда-то пошутил, что, если бы не толкали лидеров парламентской оппозиции на баррикады, они бы хорошо, вместе с представителями Партии регионов скупались бы в каких-то жирных молах Абу-Даби. Но оказалось, что люди не дали им сделать этого. Теперь, мне кажется, для этих лидеров появилась совсем другая реальность. Им приходится отвечать за ошибки власти вместе с властью.
Если говорить о «Правом секторе», то радикализация действий власти, в первую очередь силовиков, пробудила от сна эти структуры. Если брать в возрастном цензе, то они состояли из 45-50-летних людей. С другой стороны, эта радикализация вдруг вытолкала в руки опытных инструкторов, опытных полевых командиров, очень много молодежи. Причем молодежи такого довольно ботанического вида. Но эти ботаники, попадая в хорошие руки хороших инструкторов, вдруг становятся почти воинами. Это сложный процесс. Но я думаю, что если не будет подвижки в сторону украинизации, нового витка, то часть украинской молодежи может снова искать себе площадки для самовыражения именно в среде правых радикалов.
Я бы еще в дополнение вспомнил и «Спильну справу». Она более политтехнологична, имеет неразрезанную «пуповину» с политической партией. Она имеет общее «кровообращение», как определенная сервис-структура политической партии.
Надо вспомнить также и о фан-клубах футбольных. Это совсем новое движение для Украины, по сути, сформированное по лекалам британским, отчасти немецким. Эти футбольные болельщики – это определенная армия, она может смещать балансы. Как «Правый сектор» сместил балансы противостояния Майдана во главе с парламентской оппозицией и власти. Парламентскую оппозицию, фактически, вытолкали на одно поле с властью. Водораздел получился благодаря действиям «Правого сектора» и, отчасти, Громадской Рады Майдана совсем другой. Если на старте Майдана была власть и была оппозиция, в середине по времени этого майданного стояния вдруг оказалось, что Майдан и лидеры оппозиции – не одно и то же. Сейчас власть и оппозиция - по одну сторону баррикад, а Майдан и гражданское общество – по другую. Если этого не поняли лидеры оппозиции, значит, они теряют контроль над ситуацией очень серьезно. Хотя есть и другой фактор. В Украине нет других политиков раскрученных. И поэтому лидеры оппозиции понимают, что, по сути, власть может свалиться им в руки сама. Усилиями «Правого сектора». То, что они не поделятся властью с «Правым сектором» - это абсолютно понятно. Но я думаю, что «Правому сектору» это и не надо, он находит свои формы. Конечно, они могут оформиться в политическое движение. Есть живые партии, есть УНА – политическая партия, которая политическое крыло УНСО, есть «Демальянс» - политическая партия, которая может входить в альянсы с правыми. Так что сценариев много. Я думаю, что «Правый сектор», как перспективный политический проект, может перейти от радикальных методов к цивилизованным политическим формам борьбы.
Женя: – Почему закрыли ваш блог на "Украинской правде"?
Владимир Цыбулько: – Блог закрыли потому, что, очевидно, кому-то показалось, что быть независимыми – это большое зло. Фан-клуб «Украинской правды», читатели, они довольно специфические. Им нравится, когда ты жестко анализируешь и критикуешь власть. Но когда ты с теми самыми лекалами подступаешь к оппозиции – этого нельзя делать! Ребята, мы же живем в конкурентной среде. Эксперт – не инструмент для политика. Эксперт должен оценивать общество в первую очередь.
Последний блог, который вывел доноров «Украинской правды» из себя, – это была довольно жесткая оценка Яценюка и Турчинова. А теперь мы говорим о какой-то свободе слова…
Причем, откровенные фрики политические имеют блоги на «Украинской правде», а более независимую оценку никто, конечно, не хочет иметь. Тем более, когда кому-то нравится мой текст и он начинает его распространять, сразу идет оценка: «Ага, баннер заказали те-то, значит, ты работаешь с теми». А если заказала другая сторона баннер? Это же не мой заказ баннера.
Я несколько раз обвинял «Украинскую правду» в откровенной «джинсе». Это было видно – когда в новостной колонке появляются ведомости платежные одного из предприятий. Ну, ребята, это же не новости, это уже заказуха откровенная.
Поэтому, если «Украинская правда» хочет быть моральным лидером, то пусть отделит зарабатывание денег от морального лидерства. Это разные сферы. Вот здесь мы зарабатываем, а вот здесь мы немножко проповедуем. Или зарабатывайте – или проповедуйте. Тем более, что огромное множество всяких фриков. Но это их устраивает. Я как-то намекнул им: «Может, возобновите?» Но они его как-то настолько заблокировали, что был недоступен вообще весь контент. Но потом что-то с ними случилось, они контент вернули, но, естественно, я не могу ничего ни поставить, ни прокомментировать. Было время, когда я им просто отсылал статьи, и они ставили. Все было нормально, а сейчас не знаю. Получается, вроде как я нарушил определенные отношения. На самом деле, они со своей стороны их разрушили. Что я могу им предложить?
Мне, конечно, жаль, там хорошая аудитория, очень мыслящая. Но мне кажется, довольно инерционная. Сейчас появилось много альтернативных ресурсов. Я имею полную свободу на gazeta.ua, ставлю, что хочу, пишу, что хочу. У меня есть опыт отношений с разными ресурсами. Многие тоже странные. На Западной Украине часть ресурсов, которые с радостью открыли для меня блоги, но потом оказалось, что я не сам должен ставить их, а присылать редакторам, они чуть-чуть их будут подправлять и ставить… Ребята, ну кто так делает? Это же просто позорище.
Блог – это дневник личный. И если этот блог делает интереснее ресурс, живее, дискуссионнее, так почему вы боитесь откровенной дискуссии? Это особенность нашего информационного рынка, который почти что есть, но его почти что нет.
Платон Эмильевич: – Легитимны ли Народные Рады?
Владимир Цыбулько: – Они получили политическую легитимацию. Их создала в определенной мере неуступчивость власти на местах и в центре и нежелание прогнозировать угрозы, которые возникают вследствие тех или иных управленческих решений.
Вообще, Майдан и нынешнее вот это все брожение имеет очень странную природу. Это бесконечная цепь ошибок власти и ошибок оппозиции. Мы приходим к ситуации, когда вопрос не в том, кто кого переиграет интеллектуально. Ситуация складывается так, что тот, кто сделает меньше ошибок, кто будет менее изворотливым, тот и выиграет. Это довольно трагический момент. С первого дня стояния на Майдане лидеры оппозиции одной из главных задач поставили себе – не расширять круг потенциальных акционеров оппозиции.
У нас есть около двухсот партий. Даже партии, которые стоят на Майдане, – они не участники «процесса трех». «Демократический альянс» - абсолютно реактивная молодая политическая сила, которая имеет очень хорошие наработки и контакты с молодежкой Европейской Народной партии. Очень отлаженные контакты – в Германии, где демократы или консерваторы у власти, там с молодежкой очень хорошо контактируют.
На Майдане стоит «УНА-УНСО», на Майдане стоит «КУН». «РУХ» позже чуть-чуть подключился, одна из старейших партий. Вообще, «РУХ» - это фундатор независимости. И «РУХ» не включен в этот процесс! Если считать включением «РУХа» личности Черноволенко и Бориса Тарасюка, то они уже не с «РУХом», они члены «Батькивщины». Или Кириленко, который из молодежного «РУХа» трансформировал автономное довольно движение в составе Украинской народной партии, потом создал партию «За Украину!», и вот в каком-то виде он существует. Но практически не включены старые партии. Это проблема. Проблема в том, что перед тем, как входить в процесс, надо точно знать, как из него выходить. А у нас ошибка на ошибке. Маятник качали в одну сторону, в другую сторону…
Я хотел бы вспомнить анекдот про двух ковбоев, два куска дерьма и сто долларов. Это тот же сюжет. Только те люди, которые вышли, смотрят, как два ковбоя нажрались дерьма, обменялись своими ста долларами и остались при своих интересах. Только зрители потеряли несколько людей. Погибли люди. И самое главное, как мне кажется, что зрители перестают быть болельщиками одного из ковбоев. Зрители хотят, чтобы оба ковбоя ушли. Вот в чем парадокс.
Особую усталость и недоверие вызывает сейчас Верховная Рада.
Среди всех институтов, общественных и государственных, которые есть в Украине, самым большим доверием пользуется церковь. Всеукраинская Рада Церквей выступила как суперпримиритель и фактически интегратор Украины. Поэтому вес церквей довольно высокий и доверие институту церкви самое высшее в обществе. А самое низшее – судам, со знаком минус. Прокуратуре – минус. Верховной Раде – где-то три процента. Институту политических партий – один-два-три процента. При всем том, что люди голосуют, доверие к этому институту при нынешней модели рекрутования кадров в партии практически нулевое.
Таким образом, общество попадает в ситуацию, когда его судьбу должны решать институты, не пользующиеся доверием этого общества. Главная площадка для изменения украинской Конституции – это Верховная Рада, но доверием она не пользуется. Делегируют людей в Раду политические партии. Они выигрывают выборы, и, фактически, власть представительская через политические партии, которые тоже не пользуются доверием.
Может, надо обратиться к церкви? Если партия не имеет программы реформ страны, так что нам обращаться к институту, который пользуется самым большим доверием? Я думаю, что есть смысл.
Движение «Первого декабря», в принципе, формулирует стратегемы. Мы начали с вопроса о том, есть ли стратегически мыслящие политики? Есть. Это Патриарх Филарет, Владыка Сабодан и другие. Вот они – стратеги. А все другие – это вторая лига футбольно-политическая, которая иногда собирает стадионы, а иногда – Майдан. Но это другие правила, совсем другой футбол.
Когда начали создаваться Рады, я так пошутил: «Создание Народных рад в регионах – это как первая лига украинского футбола во всех местах играет одновременно одним мячом. Движение есть, но мяч неизвестно где. Он где-то есть. Но никто не знает где. В футболе есть такое понятие «игра без мяча». Вот у нас игра без мяча продолжается. Движуха такая. А на выходе получаются снова два ковбоя, и каждый при своих ста долларах.
Corn: – Как поведёт себя власть, СМИ и «международная общественность», если завтра сторонники пророссийского курса будут позволять себе точно такие же формы «протеста», что и нынешняя оппозиция с «Правым сектором»?
Владимир Цыбулько: – Знаете, если говорить о пророссийском курсе, нам надо сначала обратить внимание на институты государства, на силовиков, которые действуют вместе с откровенно криминальными сообществами. Вот чего от силовиков нельзя было ожидать, и это абсолютно новая реальность, когда навербованные полукриминальные элементы действуют совместно с милицией.
Вообще, в Европе на всех протестных акциях представители масс-медиа всегда прячутся под прикрытие полиции. И полиция их всегда оберегает. У нас получилось наоборот, у нас полиция воюет в первую очередь с представителями масс-медиа, с журналистами, которые в это время выполняют свою работу. У нас больше всего пострадало журналистов во время горячих протестов, во время стычек. И полиция их не защитила. Она их калечила!
Поэтому прежде, чем говорить о пророссийских группах, которые будут действовать в стиле «Правого сектора» или украинских националистов, надо сначала порассуждать о том, где место полиции в этих процессах. И один из первейших и главнейших законов, которые сейчас надо принимать, касается реформы полиции. У нас есть такой «пас» со стороны Евросоюза в виде закона о прокуратуре, который проанализирован Венецианской комиссией, поддержан. Вот реформы силовиков надо и начинать с реформы прокуратуры.
Закон о полиции подготовлен. Я слышал оценки экспертов, которые в этой области работают. Они оценивают его очень позитивно. Модель там такая: создание муниципальной полиции и федеральных сил. Это будет или жандармерия, названия предлагаются разные. Даже, например, «гайдуки». У нас этнографический такой склад ума, и мы должны все как-то привязывать к украинским историческим реалиям… Но закон этот довольно взвешенный. Я думаю, что уменьшение агрессии со стороны силовиков возможно именно через реформу. Через поселение силовиков на местные бюджеты. Идите, работайте в рамках местного бюджета, проявляйте там свою агрессивность, и громада будет сама решать, сколько человек ей нужно для поддержания правопорядка и какие деньги она может выделять на перевооружение полиции.
А силы поддержания порядка, такие как внутренние войска, они, конечно, должны быть. Такие параметры у этого закона. Мне кажется, что закон неплохой. Если сейчас приходит новый Кабмин, есть смысл для уменьшения напряженности начать общенародное обсуждение этого закона.
Сергей: – На Ваш взгляд своевременна ли отставка премьера Азарова? Как это повлияет на управление экономикой во время кризиса? Почему бы для умиротворения правых сил не предложить посты в правительстве сторонникам Правого сектора, пусть попробуют восстановить то, что разрушили?
Владимир Цыбулько: – Наверно, отставка премьера Азарова есть шаг вынужденный, но своевременный. Может, даже чуть-чуть запоздалый, но эта отставка дала импульс для восстановления доверия на переговорах. Очень серьезный импульс.
Второй импульс – это, конечно же, – отзыв законов, принятых 16 января. И сейчас следующий этап, который должен еще больше возобновить доверие, — это закон об амнистии. Он очень сложный. Есть позиция регионалов, что он должен вступить в силу только при условии разблокирования всех административных зданий. Я сейчас проходил по Крещатику, и, кажется, была очередная атака на Минагропром. Есть даже слухи, что там были выстрелы. Но вроде бы милиция сняла эту информацию, стрельбы все-таки не было.
Вопрос о примирении и роли «Правого сектора». Очевидно, что «Правый сектор» в этой ситуации вряд ли будет готов участвовать во власти на высоких должностях, но есть территории, где вес «Правого сектора» довольно ощутим. Тернопольская область, Львовская, Ивано-Франковская, Волынь, Житомирская область, Черновцы, Черкассы. И если вопрос, скажем, функционирования власти на территориях, где провозглашены Народные рады, будет сводиться к передаче портфелей представителям парламентских партий, то это должна быть воля именно парламентской оппозиции — поделиться частью портфелей на той территории, где вес парламентской оппозиции довольно высок. У «Правого сектора» нет парламентского представительства, у него, по-моему, даже из депутатского корпуса есть лишь небольшое количество депутатов местных советов. Очень небольшое. И те, по-моему, как индивидуалы проходили, не как представители УНА-УНСО, например, или других партий, КУНа, например. Хотя КУН, конечно, не участник «Правого сектора», но на Майдане он присутствует.
Сергей: – Как Вы относитесь к идее скорейших выборов Киевской власти?
Владимир Цыбулько: – Я думаю, что это очень нужная идея, и она, конечно, переключит энергию киевлян с Майдана на совсем другие ценности и возможности для достижения своих целей. Майдан для киевлян — это расшатыватель, раздражитель системы. Но киевляне в массе своей — это самые системные и самые образованные и финансово независимые люди в Украине. Киев - это такая же страна, как Латвия или Словакия — по экономическим стандартам Киев живет где-то в таких же параметрах. Поэтому страна-Киев требует для себя новых возможностей. Возможность избрания городского головы и городского совета, может быть, даже восстановление районных советов — вопрос уже даже запоздалый. Уже надо начинать, и если будет компромисс по голосованию по составу Кабмина и персоне председателя Кабмина, то следующим вопросом должны быть киевские выборы. Я думаю, что они ускорят разблокирование центра.
Хотел бы напомнить: все зашли на Майдан, но никто не думает, как с него выходить. Я просто напоминаю нашим зрителям и читателям: Ющенко был уже президентом, а остатки оранжевого майдана еще 3 месяца сохранялись в центре. Так что этот процесс довольно инерционный, и пока Майдан не маргинализируется или не перейдет в какие-то более цивилизованные политические формы, найдя другие способы борьбы или общественные механизмы, часть людей будет пытаться превратить остатки Майдана в определенный социальный лифт для себя. Они будут пытаться через этот инструмент зацепиться за перспективные проекты.
Сергей: – Каковы наиболее оптимальные пути освобождения захваченных ОДА? Как будут осуществляться выплаты социальных пособий и зарплат при этом?
Владимир Цыбулько: – Я думаю, что придется в качестве примирения рассмотреть назначение глав администраций на территориях, где фактически функционируют Народные рады. Центральной власти утвердить выдвиженцев от этих Народных рад на должности глав администраций.
Но у власти есть еще и своя вертикаль, ведь каждое ведомство имеет подчиненные областные структуры, поэтому, насколько мне известно, в плане социальных выплат у Министерства социальной политики строго — революция не революция, а обед по расписанию. Мы не слышим настоящих скандалов, потрясений. Два месяца, даже уже почти три месяца жесткого противостояния, но социалка функционирует, как хорошо отлаженная машина. В принципе, задержек серьезных выплат нет. Может, есть сбои в графике, но пока системных скандалов мы не слышим. Скорее всего, институты исполнительной власти работают довольно слаженно.
Когда оппозиция говорит о политическом кризисе, надо вспомнить, что у политического кризиса есть одна из характеристик — это бездействие института, в первую очередь, исполнительной власти. У нас все министерства работают. У нас фактически образ противостояния локализирован в центральной части.
Город — это машина для жизнедеятельности человека. Эта машина работает: у нас перебоев с хлебом нет, с теплом — нет, с электроэнергией — нет. Хотя на улицах есть сожженные автомобили, есть разбитые окна, есть масса неудобств многомесячного стояния сотней тысяч людей на улицах, но, в принципе, машина работает, она не сбоит. Однако рано или поздно при таком темпе проедания ресурсов, особенно в случае техногенных катастроф, может оказаться так, что нам придется обращаться к соседям за помощью. Это риски. Мы много лет проедали реконструкционные советские ресурсы. На складах лежал прокат, стали, нефть, цемент на случай техногенных катастроф. В часы огромной инфляции (1994-1995 гг.) мы проели стратегические запасы, и сейчас страна, конечно, слабее, чем когда она входила в независимость.
Но мне кажется, что есть один такой момент: наши люди стали изворотливее, динамичнее. И есть то, что важно для живучести страны, нации — это способность быстро переучиваться. На мое поколение пришлось несколько разных моделей экономики: 80-е годы — плановая экономика; 90-е — полубандитская, посткоммунистическая, инфляционная экономика, которая стабилизировалась в конце 90-х; 2000-е годы — либеральная, почти рыночная, почти социальная экономика; 2010-е годы — экономика с элементами латиноамериканской латифундистской собственности. В 2000-х было много мелких и средних собственников. Сначала борьба за землю — конец 2000-х, и сейчас фактически борьба бизнес-класса родила концентрацию слияния и перераспределения активов, и это привело к новой реальности.
У нас государство не может сейчас содержать полноценно науку, культуру, инфраструктуру культуры. Мы хотим, чтобы у нас было много оперных театров и театров вообще, но мы и те, что есть содержим на копейки. В то же время возникает параллельно какая-то экономика культуры: кино снимается на деньги инвесторов, а не государства. ТВ вообще существует как довольно успешный бизнес, но только при хорошо налаженном доступе на российский рынок. Без заработков продюсерских компаний на российском рынке, функционировать только в рамках Украины очень сложно, потому что производство программ затратно. Немного каналов, продюсерских центров имеют солидные оборотные деньги для производства, а украинский рекламный рынок довольно слаб для того, чтобы жить по-полной. Без захода на рекламный российский рынок с качественным продуктом, с кино, здесь жить невозможно. Поэтому мы, с одной стороны, плачем, что у нас вроде нет национального кино, а с другой стороны, есть прецедент: по количеству серий Украина давно уже снимает больше, чем в советское время. Уже лет 6-8 мы снимаем больше, чем в советское время в пересчете на картины, получается, по-моему, 286 фильмов.
Это такие особенности, все это очень разные экономики. Я думаю, что как раз латинизация украинской экономики больше всего насторожила людей. У нас на сегодня население довольно образованное, и оно с трудом пережило начало этого процесса. Все надеялись, что условные «латифундисты» придут к определенной границе и остановятся, но, оказывается, останавливаться никто не хочет. Хотели разделить Украину на 10 семей — и все, а все другие люди должны быть наемными работниками в этих корпорациях. Так не будет, в украинский менталитет это не укладывается.