Юрий Кочевенко. Перемирие на Донбассе, или Ни мира, ни войны

Правительство утвердило госпрограмму восстановления и развития мира на востоке Украины. Целью этой программы является, в частности, восстановление критической инфраструктуры и ключевых социальных услуг, экономическое восстановление, укрепление социальной устойчивости и общественная безопасность.

Если говорить простыми словами, то тут речь идет, видимо, о неком улучшении ситуации на территориях Донбасса, которые контролируются Украиной, Донецкой и Луганской областей. Условно их можно назвать прифронтовыми, что сейчас называется зоной АТО, потому что понятно, что Украина никаким образом не может делать что-либо на территориях, не подконтрольных ей.

Скорее, это социальная программа, цель которой повысить качество жизни, и как один из эффектов может быть улучшение репутации Украины на территории, которая оккупирована боевиками. Население этих территорий, видит на контрасте свою жизнь в оккупации и ту, что в Украине. Она и сейчас, в принципе, на территории Украины лучше, более защищенная, социальная, правовая, тут существует инфраструктура, выплачиваются пенсии. Возможно, преследуется цель, что этот контраст станет более значительный, и тогда это может стать некой базой для возвращения оккупированных территорий либо путем внутренних изменений на самих территориях, или путем военного вмешательства, но уже основанного на поддержке населения, которое там находится.

Но говорить, что через эту программу можно будет достигнуть окончательного мира на Донбассе, наверно, будет неправильно, потому что здесь речь идет не об этом. Достичь мира можно только двумя путями — либо путем военной победы, либо путем того, чтобы прийти к согласию каким-то договором с противником. Пока ни один из этих путей не решается и не заявлен. Минский формат заморожен, по сути, забуксован, но складывается такое ощущение, что пока такая ситуация ни мира, ни войны всех более-менее устраивает, поэтому она так и продолжается. По сути, это даже не перемирие, это отсутствие активных военных действий, потому что перемирие — это когда противник видит противника, но не стреляет. Здесь эта ситуация не работает. Противника видишь — стреляешь. Другое дело, что нет активности, нет попытки наступления. Эта программа — создание модели будущего для оккупированных территорий: «Вот посмотрите, мы здесь делаем вот так хорошо, если хотите так же — верните Украину на свою землю». Таким образом это может повлиять и приблизить мир.

Хоть какое-либо перемирие — оно там есть. Отсутствие активных боевых уже тоже можно считать хоть каким-то перемирием. Учитывая количество войск, которое находится с обеих сторон, в принципе, оно кое-как там как-то соблюдается. Даже те потери, о которых нам говорят, они в сравнении с активными периодами боевых действий, конечно, незначительны, но проблема в том, что потери эти стали константой, они стали постоянными, и оно тянется изо дня в день без какой-либо перспективы прекращения, потому что если идет военная операция, то, по крайней мере, да, понимается, что будут потери, но предполагается, что этими потерями все и закончится, то есть мы победим и война закончится. Здесь этого нет. Эта константа, маленькие потери, которые вроде бы нечувствительны, за месяцы складываются в сотни, а то и тысячи, не говоря уже о том, что даже одна смерть — это трагедия для погибшего человека и всех его близких.

Но существенного продвижения к миру, основанному на каких-то договоренностях, в данный момент такой перспективы нет, потому что Минске договоренности находятся в неком таком тупике, но выглядит это таким образом, что политические элиты, которые имеют возможность влиять на эту ситуацию, - наша, российская, где-то, возможно, и мировая, на этом этапе согласны с сохранением этого статуса-кво, который можно назвать «ни мира, ни войны». То есть это некая форма замороженного конфликта, вернее сказать, вяло тлеющего. И какое-то изменение здесь может возникнуть, видимо, ввиду каких-то существенных изменений или в мировых геополитических раскладах, или в результате неких внутриполитических, как в Украине, так и в России. То есть где-то какая-то из сторон рассчитывает, что путем таких изменений, она, возможно, получит шанс переломить ситуацию в свою сторону.