Financial Times: Российские ошибки и западное непонимание
Рассказывают, что Николай I, узнав новость о начале революции 1848 года в Париже, отдал приказ: «Господа офицеры, седлайте коней, в Париже опять революция!».
«Кремль Владимира Путина находится в подобном же настроении», - пишет болгарский политолог Иван Крастев в статье для Financial Times, передает Инопресса.
Когда протестующие в Македонии, разгневанные коррупцией и злоупотреблениями властью, осадили в прошлом месяце здание правительства и потребовали его отставки, российский министр иностранных дел поспешил осудить готовящуюся «цветную революцию» в Скопье.
«Почему? Ответ кроется в выступлении Сергея Лаврова в Генассамблее ООН в этом году, когда глава российского МИДа призвал принять декларацию о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств, о непризнании госпереворотов как метода смены власти», - рассуждает автор статьи.
«Москва, когда-то воинствующий центр мировой коммунистической революции, стала главным в мире защитником существующих правительств от их беспокойных граждан», - считает политолог.
«Оранжевая революция» на Украине 2004-2005 годов сильно напугала российскую элиту, говорится в статье. «Арабская весна» и в особенности неприличная поспешность, с которой президент Барак Обама оставил в беде Хосни Мубарака, позиционировавшего себя как верного союзника США с тех пор, как пришел к власти в 1981 году, укрепили убежденность Кремля в том, что США - мировой агент, ведущий подрывную деятельность и сеющий беспорядок.
«И это укрепило связи России не только с ее центральноазиатскими союзниками, но и, что важнее всего, с Китаем», - считает автор.
«Россия пытается ниспровергнуть то, что Запад считает глобальным правопорядком, не потому, что она возвращается к советскому «империализму», а потому что она стала сторонницей дела контрреволюции в мире, в котором Вашингтон рассматривается как главная революционная сила. Это формула бесконечного конфликта», - говорится в статье.
«Короче говоря, неспособность Запада понять Россию проистекает не из его предполагаемого отказа всерьез принимать законные интересы Москвы. Она отражает непонимание того, как Кремль, вместе с большей частью остального мира, интерпретирует основные цели и намерения Запада», - заключает Крастев.