Друг Гундаревой: «В свое время из-за фигуры Наташа пролила немало слез»
«Только один раз этот человек подарил Наташе цветы. После чего тут же попросил у нее денег — жене на аборт… Объяснив так: «А то, если она родит, мне алименты придется платить». Наташа окаменела», — рассказывает друг актрисы Евгений Женин.
Наше знакомство с Наташей вышло не очень приятным. Я вместе с ассистентом режиссера фильма «Подвиг Одессы» встречал ее и Наталью Крачковскую в Одессе, в аэропорту. Наташа уже была безусловной мегазвездой, как бы сейчас сказали. За ее плечами фильмы «Здравствуй и прощай», «Одиноким предоставляется общежитие», «Осенний марафон», «Хозяйка детского дома», «Вас ожидает гражданка Никанорова»…
И вот они с Крачковской прилетели. Мы втиснулись в «жигуленок» впятером, я — на заднем сиденье, между двумя дородными Наташами. Задаю Гундаревой совершенно невинный вопрос: «Наталья Георгиевна, вам удобно сразу на студию сейчас поехать или сначала отдохнуть?» И тут взрыв: «Да ты что, обалдел, что ли? Какая я тебе Наталья Георгиевна?
Почему на «вы»? Да мы с тобой ровесники! Почему тогда Крачковской не выкаешь, ты в курсе, что она на десять лет меня старше?» В машине воцарилась звенящая тишина, только Крачковская тихо шепнула мне: «Жень, да ты не бойся, вообще-то она добрая…» Через несколько минут Гундарева действительно смягчилась, говорит: «Если есть желание общаться дальше, прошу запомнить: я для тебя Наташа!»
Ну а потом достала термос, сделала глоток и передала термос мне: «На, попей кофейку!» Я тоже глотнул, мы улыбнулись друг другу и с этого момента стали друзьями. Потом нам довелось встречаться много раз, ведь я долго работал на Одесской киностудии. К тому же Наташа любила приезжать в Одессу, где у нее родственники. Уже будучи известной актрисой, Гундарева в Одессе почти никогда не останавливалась в гостинице — только у родни.
Я не раз задумывался: как с такой, казалось бы, «выше нормы» комплекцией Наташе удавалось быть не просто женственной и миловидной, а легкой, изящной? Знаете, есть такой тип кустодиевских женщин… Такая русская красавица, еще говорят «рязанская Мадонна». Насколько я знаю, в свое время из-за фигуры Наташа пролила немало слез. В молодости пыталась худеть: в баскетбольную секцию записалась, на лыжах бегала… Но в восьмидесятых годах, когда мы с ней стали общаться, она уже не комплексовала из-за этого. Разве что шутила про свою внешность: мол, хорошего человека должно быть много. Не знаю, может быть, в глубине души она и опасалась, что кто-нибудь скажет: «У героини-то талии не найдешь!»
Но появлялась на сцене уверенная, даже дерзкая. Такой у нее был способ бороться с комплексами, и это работало, в отличие от баскетбола и лыж. Гундарева была женщиной по сути своей, и мужики это чувствовали, увивались за ней. Никогда Наташа не оставалась незамеченной. Зайдет — все сразу смотрят на нее… Ну и чего ей было переживать? Она три раза выходила замуж, случались романы... Хотя, к сожалению, для женского счастья ей все-таки кое-чего не хватало — детей…
С мужем рассталась на сцене
Однажды Гундарева упустила возможность стать матерью — когда она была замужем за Хейфицем. В то время ей поступило хорошее предложение — сняться в фильме «Осень», главная роль... После Наташа скажет: «Своей бездетностью я плачу за успех». И это была дорогая плата...
Чтобы вы понимали, все эти наивные простодушные женщины, которых Наташа играла в кино, — это вообще не она! У Наташи ум был мужской, четкий. Она и с делами мужскими справлялась. Когда шла к режиссеру театра отпрашиваться на съемки, говорила: «Ой, да я дома гвозди молотком забиваю! Что я, режиссера не уговорю?» Но это была горькая ирония. Не уверен, что ей нравилось быть сильной. Просто долго не находился человек, на которого она могла бы опереться. Когда Наташа наконец нашла свое счастье с Михаилом Филипповым, ей уже за сорок перевалило — для детей поздно.
Но я помню Гундареву, когда она еще была замужем за Виктором Корешковым. Отношения между ними со временем ухудшились, брак не сложился. Наташа знала, что Корешков увлекся известной певицей… Они на моих глазах расставались. Однажды звонит Гундарева и говорит: «Хочу, чтобы ты сегодня был в театре, у нас «Леди Макбет Мценского уезда». Говорю: «Я уже много раз видел это, чуть не наизусть помню!» — «Нет, сегодня обязательно приезжай». Прихожу и вижу нечто удивительное: Корешков в роли Сергея и Гундарева в роли Катерины не играют — они выясняют на сцене свои личные отношения, они расстаются…
Нет, из ролей при этом не выходят, текста не меняют ни на йоту. Но тем, кто знал супругов лично, сразу было ясно: речь тут идет об их собственной судьбе. Ее обида, его равнодушие… Может, недаром говорят, что актеры порой притягивают к себе беду, сыграв ее на сцене?
Был еще один неприятный эпизод в Наташиной жизни, когда один человек пытался стать при ней «альфонсом». И не только, кстати, при ней. У других женщин ему тоже удавалось получать все, что нужно. Не хочу называть имя этого давно забытого актера. Он не имел привычки дарить Наташе цветы, но однажды вдруг приехал с букетом. Она сразу насторожилась: «Цветы? Мне?! По какому поводу?»
Тут он признался — нужны деньги. Для жены, с которой он обещал вот-вот развестись. «Понимаешь, она ждет ребенка, этого допустить нельзя. А то потом мне еще придется ей алименты платить». Наташа окаменела… Но деньги выдала со словами: «Чтоб твоей ноги здесь больше не было!» Она умела рвать по живому, без наркоза.
Раз решила расстаться, бесполезно к ней приходить, давить на жалость… Возможно, она вообще не умела прощать, когда ее всерьез задевали. Хотя в остальное время могла быть и доброй, и снисходительной.
А вот про Мишу Филиппова ничего плохого не могу сказать. С ним ей было лучше, чем со всеми. Это гармония, это спокойствие, понимание, дружба… Я думаю, что третий брак Наташи сложился, потому что они с Мишей оба к этому времени уже сформировались. Ни ему, ни ей не надо было ничего никому доказывать, они не конкурировали в актерском успехе, жили спокойно. И Михаил всегда заботился о ней, ведь Филиппов из тех людей, на которых можно положиться. Он был надежен, как сама Наташа...
Я не помню ни одного случая, чтобы Гундарева кого-то подвела. Работать она умела! Хотя, бывало, выходила на сцену театра едва живая, и в перерывах ей делали уколы от давления. Еще помню, как она в жару, на картине «Избранник судьбы», плясала перед раскаленными софитами, изображая легкость и веселье.
Или как однажды приехала на переозвучание фильма «Одесса памяти моей» в тон-студию, хотя с утра чувствовала себя очень плохо — давление, сердце… Зашла в студию, сразу же сдернула с себя футболку, оставшись в белье, села в кресло и… заснула. Я понял, что дело плохо, надо вызывать врача! И тут слышу голос: «Не нужно! Я сейчас встану! Я уже встаю…» И встала! На одном дыхании, с первого дубля, сделали переозвучание, а потом Наташа снова опустилась в кресло и говорит: «Дайте валидол!» Вот как она работала. При этом у актрисы номер один того времени райдер был весьма скромный: мягкое кресло, «полотенечко», теплый чай. И все! Правда, в то время вообще артисты были скромные.
Иногда мы кому-то из наших мастеров звонили: «Мы пришлем вам машину» — и слышали в ответ: «Не надо! Зачем машину? Электрички же ходят». И звезда своим ходом приезжала с дачи, да еще соленья привозила, варенья, кормила осветителей и ассистентов. А у Наташи Крачковской был такой «райдер»: обед на съемки не привозить ни в коем случае! «Я же не выдержу и все сожру, а мне нельзя!» — объясняла она. Вот и Гундаревой в голову не приходило требовать хороших гостиниц, дорогих машин. Правда, ей всегда важны были деньги. Она имела самую высокую актерскую ставку в 56 рублей в день — то есть за два съемочных дня выходила средняя зарплата инженера.
При этом Наташа не позволяла, чтобы ей что-то задерживали. Вот это ее приводило в ярость, превращало в диктатора! Обосновывала она все предельно просто: я работаю честно, и вы мне платите так же. Наташа любила повторять фразу из юмористического монолога, который я написал ей для творческих встреч: «Мне с вами очень волнительно, а вы мне, пожалуйста, сумму прописью».
«Я найду, за кого мне выскочить замуж»
Наташа была не лишена тщеславия. Ее не оставляло равнодушной, что она несколько раз подряд признавалась лучшей актрисой года. И, как и многие другие актрисы, она с ревностью переносила чужой успех. Не стоило говорить при ней, что, допустим, Фрейндлих или Неелова где-то там гениально сыграли.
Однажды Гундарева задала мне провокационный вопрос: «Ну а ты, если бы распределял места между нашими актрисами, какое отвел бы мне?» — «Второе!» — «Так-так, ну а кому первое?» — «Раневской». — «О-о-о! Ну-у-у ты загнул! Мы ведь о богах не говорим! Я себя с ней не сравниваю». При этом Наташа ни с кем из актрис не конфликтовала, ревнивых сцен режиссерам никогда не устраивала. Просто, чтобы всегда оставаться номером один, она пахала и редко отказывалась от ролей. Хотя все это было ценой здоровья.
Помню, Наташе дали звание народной артистки РСФСР. Я еще ничего не знал о назначении. Как раз в тот день я прилетел в Москву. Дай, думаю, позвоню Гундаревой, несмотря на раннее утро. Слышу в трубке ее заспанный голос. «Спишь? Ты чего там, Натаха, не узнаешь меня, что ли?» Ну и матерком пустил вдобавок. И тут выяснилось, что я разговариваю не с ней, а с ее мамой — просто у них голоса похожи. Я с испугу бросил трубку, а уже через полчаса Гундарева дозвонилась мне в гостиницу и позвала к себе в театр. Я думал, что услышу сейчас отповедь по поводу мамы. Приезжаю. А она говорит: «И что же ты меня не поздравил?» — «С чем?» — «Ну вот у тебя газета из кармана торчит. Так открой ее! Посмотри!» Открываю, а там на первой странице — фото Гундаревой и указ Президиума Верховного Совета РСФСР: «Присвоить почетное звание…»
Кстати, насчет мамы… У Наташи с ней сложные были отношения. Еще с юности так повелось, когда мама заставляла ее поступать в институт учиться на проектировщицу. И даже когда Наташа уже стала большой актрисой, мама не до конца смирилась с ее выбором. Некое непонимание между ними сохранялось всю жизнь.
А за то невнимание Наташка мне отомстила в свойственной ей манере. Она была мастер на необычные, иногда несколько рискованные шуточки. И вскоре позвонила на Одесскую киностудию, где я на тот момент уже работал начальником актерского отдела.
И передала для меня такое сообщение: «Скажите этому обалдую, что если он и дальше будет вертеть хвостом, то я и без него найду, за кого мне выскочить замуж». И трубку положила. Уже через час каждая уборщица на киностудии судачила о нашем с Гундаревой «романе», а через день и вся Одесса. А ведь ничего между нами не было! Но Наташе было интересно что-то такое замутить и посмотреть потом на реакцию людей.
Но это еще что! В другой раз шуточка Гундаревой могла кончиться для меня тюрьмой. Началось с того, что мне пришла повестка из прокуратуры. Им поступил донос, что я, как руководитель отдела по актерским кадрам, беру мзду с актеров, чтобы в тот или иной фильм их пригласили сниматься. Серьезное обвинение, за которое я запросто мог получить срок, а актеры имели бы проблемы.
«Что вы на это скажете?» — спрашивает меня железобетонная на вид прокурорша. Я рассмеялся: «А вы читали список указанных актеров, якобы дававших мне взятки? Это же весь цвет советского кинематографа, вот хотя бы Гундарева! Режиссер плачет от счастья, когда она соглашается сниматься — он сам заплатил бы ей любые деньги!
Зачем же она мне будет взятки давать?» В результате ложный донос не был пущен в дело. Я рассказал обо всем Наташе. И вот она получает в кассе гонорар, я за компанию стою рядом. Но тут она видит, что за ней стоит тот самый человек, написавший донос. И, повернувшись ко мне, Наташка чуть ли не орет на всю студию: «Жека, сколько я тебе должна отстегнуть за сегодняшний вызов на съемку?» Я подыграл ей. Отвечаю: «Ну, раньше было двадцать процентов, а теперь, сама понимаешь, меньше сорока нельзя».
— «Ну ты совсем обнаглел! На, возьми!» Человек этот тут же куда-то убежал, и вскоре появился новый донос. К счастью, ему уже настолько никто не верил, что даже вызывать меня не стали.
Еще помню, как Гундарева поставила на место одного страшно нудного актера, который к тому же постоянно опаздывал на съемки, выпивал, людей подводил. Однажды за свою «дисциплину» он поплатился штрафом. В кассе ему ничего не дали, наоборот, потребовали еще доплатить 27 копеек. Актер в шоке. Отходит от окна, брюзжит: «Ну, сволочи! Был бы я Гундаревой, вы бы у меня…» Это услышала Наташа. И говорит: «Так в чем же дело, чудила? Стань мною!» Это было очень смешно. А как она разыграла Смоктуновского!
Развозят их как-то раз после останкинских телесъемок в микроавтобусе, и Наташа на полном серьезе заявляет: «Иннокентий Михайлович, вы позволите? Сначала мы заедем к одной моей подруге, это в Ясенево, часа 1,5 отсюда… Потом завезем на Ярославский вокзал Богдана Ступку. Ну и, думаю, часа через три вы уже будете дома». Смоктуновский вообще шуток не понимал, то есть совсем! И вот он надулся. А через 15 минут машина тормозит у его дома. «Наташа же пошутила!» — объясняет водитель.
Как-то раз я приехал в Москву, подписать акт о приемке фильма, где снималась Наташа. Фильм сдали позже на месяц, за это полагался штраф… Я попытался уговорить одного большого начальника, чтоб он оформил все так, будто фильм мы сдали вовремя. А он мне говорит: «Я понимаю, чего вы хотите. А вы сделайте то, чего хочу я». — «А что я могу для вас сделать?»
И он показывает на стену, где висит афиша с Гундаревой: «Дочка у меня души в ней не чает! Можете вот на эту афишу раздобыть ее автограф?» Я помчался к Наташе домой. Она спрашивает, как имя дочки начальника, и пишет примерно такое: «Родной, обожаемой моей Светланке, на память! С искренней верой в то, что наша давняя дружба продлится еще не один десяток лет!» Отдает афишу, говорит: «Неси!»
Увидев такую надпись, начальник растрогался. И подписал акт приемки, будто мы картину на месяц досрочно сдали. За это нам не только выплатили полные гонорары, но и премию. Когда Наташа увидела свою сумму, спросила: «Это что, на всех?» — «Нет, только на тебя, — ответил я. — Мы тоже хорошо получили. Твой автограф, оказывается, дорого стоит!» Она только усмехнулась: «А ты не знал?»
Было много поклонников у Наташи и в правительственных сферах, поэтому к ней нередко коллеги обращались за помощью. В таких случаях Наташа надевала парадный костюм и, уверенная в себе, ехала куда надо. Она могла пробить постановку спектакля, сделать квартиру… И все-таки не все обожали Гундареву, надо признаться честно. Кое-кто в театре считал, что с ней тяжело работать, что характер у нее крутой. Да и она не заискивала ни перед кем, а, наоборот, бывало, резала правду-матку. Помню, про одних актеров, которых включили в комиссию по переаттестации в театре, она сказала: «Что, какие-то вши будут меня аттестовывать?»
Нет, она не страдала звездной болезнью, но прекрасно осознавала свой уровень. И если ее достоинство начинали принижать, реагировала болезненно. Так, когда художественный руководитель театра Андрей Гончаров посчитал, что она зря уезжает за границу (в составе правительственной делегации, между прочим!), Гундарева готова была уйти из театра.
Она даже не стала слушать его доводы — так хлопнула дверью перед режиссером, что чуть лоб ему не расшибла! Потом Раиса Горбачева, большая ее поклонница, вмешалась в дело. И Гончарова даже вызывали на ковер и поучали, как нужно с актрисами такого уровня обращаться. Какое-то время между Гундаревой и Гончаровым отношения были неидеальные, и Наташа искренне и глубоко жалела, что вспылила.
Единственная категория людей, с которыми она была терпелива безмерно, — это обычные зрители. Они порой вели себя слишком уж просто, если не сказать — панибратски, ведь Наташа, а точнее, ее героини были похожи на всех сразу: и на продавщицу из соседнего магазина, и на первую учительницу, и немного на маму… На зрителей она никогда не обижалась и никогда не отказывала людям ни в автографе, ни в фотографии. Она понимала, что такое для человека встреча с артистом.
В последние годы мы с Наташей виделись редко, я уезжал за границу. Меня сильно расстраивали слухи о том, что она решила худеть, вроде стала делать пластические операции. Узнав об этом, я думал: «Господи, ну зачем ей это нужно?» К сожалению, как я понимаю, все это основательно подкосило ее здоровье. А ведь зрителям нужна была не худая Гундарева, они принимали ее такой, в какую успели влюбиться раз и навсегда! Не столько за красивую внешность, сколько за то, что она была для них своей...