Мнение Олеся Бузины: Мои приключения в стране табуреток

...2000-х потеряла лицо. Сегодня — о Польше. Близкая, вполне доступная страна, лежащая буквально под боком у Украины. Я был в ней раз десять. И студентом в конце 80-х с первой волной челноков. И журналистом, когда ездил брать интервью у Станислава Лема, и просто праздным путешественником, приезжавшим в Варшаву, чтобы пошататься по букинистическим магазинам.

На советского студента времен перестройки, не скрою, Варшава производила сильное впечатление. У нас тогда не было ничего. У них, напротив, имелось все, что нужно для нормального быта. Киев зиял пустыми полками магазинов. В столице Польши торговая жизнь кипела прямо у вокзала. Тут находился (по символическому совпадению, прямо у Дворца культуры, построенного в виде московской сталинской высотки) огромный базар, с которого, казалось, и начинается капиталистический рай.

Чего же удивляться, что Польша выглядела тогда для нас такой привлекательной? Смешно вспомнить: в Киеве в 1990-м нельзя было купить даже джинсы, а хот-дог был лакомством в сто раз более экзотическим, чем для нынешних тинейджеров — суши. Вообще никто не знал, что такое хот-дог! Или какой-то там фастфуд! Моя однокурсница Инга, когда первый в СССР знаменитый сетевой ресторан открыли в Москве, специально махнула со своим парнем на поезде в Белокаменную, дабы приобщиться к западной культуре. А теперь ходишь по Киеву мимо этих фастфудов и нос воротишь — на галушки тянет.


Польша сыграла в моей личной жизни поистине выдающуюся роль! Первый секс-шоп я посетил в Варшаве. Первые стринги для своей девушки привез оттуда же. Восторгу ее и благодарности просто не было предела. Пусть кто-то, читая это, смеется. Мне все равно. Попробовал бы он раздобыть тогда эти трусики в Киеве! А я, движимый своей развратной фантазией, рисовал девчонок в такой «сбруе» еще на уроках в школе. Мое воображение эти стринги уже тогда предвосхитило. Можете представить мой восторг, когда я стоял у прилавка в Варшаве и видел свою мечту воплощенной, а потом перенес ее на упругое тело тогдашней любви!

Для этого нужно было притащить в Варшаву две здоровенные сумки с кипятильниками, напильниками и даже какими-то рыбочистками, которые за два дня я впарил полякам, чтобы вернуться домой с мешком одежды и первыми в своей жизни долларами, которые покупались в обменниках не менее экзотических для нас тогда, чем хот-доги. В Советском Союзе, даже перестроечном, «американский рубль» по-прежнему оставался стратегическим запасом. В лучшем случае, можно было приобрести 50 баксов по курсу Госбанка, купив круиз за границу.

Но уже в 1996-м, вонзив зубы в краковский хот-дог, перед тем, как идти на интервью с Лемом, я обнаружил, что в Киеве за это время научились делать хот-доги лучше. Мы быстро наверстывали упущенное, и меня это радовало.

А выйдя из подземного варшавского вокзала в один прекрасный день в конце 2000-х, я вообще почувствовал, что на меня нахлынула ностальгия. Никакого базара рядом с Дворцом культуры уже давно не было. Он остался только в моей памяти. Зато возле сталинской высотки, облагороженной готическим польским декором, теперь торчало несколько американизированных уродливых небоскребов — ярких признаков того, что Польша теряет лицо, подпав под власть нового заокеанского папаши.


Дороги по-прежнему были лучше, чем у нас. Домики в провинции — по-прежнему красивее. Поляки успели настроить очень много частного жилья в 90-е, когда они удачно использовали транзитную развилку между Турцией и Россией. Но теперь торговые пути изменили направление. За турецкими джинсами уже не нужно было ехать в Варшаву. Они попадали в Украину массово через Одессу (или в той же Одессе шились), а вступившая в Евросоюз гордая Речь Посполитая начинала понимать, что ей не стать ни Германией, ни Францией, ни, тем более, Великобританией.

В Европе прочно утвердился за эти годы стереотип «польского сантехника». То, за что Польша так долго боролась, она, наконец, получила — свое место с краю. Правда, в Евросоюзе. Но с краю. Это объясняет, почему так настойчиво наша западная соседка долгое время выступала «евроадвокатом Украины». Естественно, ей хотелось и хочется, чтобы в Европе за ней еще кто-то был крайним.

Общаясь со многими поляками, я понял, что у них существует двойной комплекс неполноценности — по отношению к старой Европе и к России. С одной стороны, на Польшу нависает Германия со своей отлаженной промышленностью и «Мерседесами». С другой — бесшабашная путинская Россия с ядерной кнопкой, имперским статусом и гуляй-боярами. Я понял, почему поляки так не любят и москалей, и немцев. Польская душа всегда разрывалась между мечтой об обывательском рае и об империи. Но нельзя получить все сразу. Или рай, или империя. Поэтому теперь нет ничего обиднее для польского сантехника в Лондоне, чем ремонтировать кран в особняке, который купил новый русский. Это действительно подляна из подлян! Разве могли себе представить такое поляки, когда видели в начале 90-х на своих улицах орду челноков с Востока?

У меня была приятельница — польская барышня, которая бросила журналистику в конце 90-х, чтобы приехать в Киев и заняться торговлей газетами. Нет, она не собиралась продавать прессу в электричках, если кто подумал. В ней жил дух Володыевских и Скшетусских из романов Сенкевича — искателей приключений и сокровищ «на кресах всходних» (восточном пограничье, как поляки до сих пор называют Украину). Она приехала в Киев, чтобы попытаться купить «Киевские Ведомости» на норвежские деньги и заработать свой скромный процент. Такой польский посреднический бизнес — очень национальный по сути. Весьма образованная предприимчивая панянка, все коммерческие планы которой пошли, однако, прахом, как и все польские планы на украинской территории.


Мы с ней много спорили о будущем Украины. Она разговаривала по-русски почти, как я, так как умудрилась окончить еще и русскую филологию. Ее очень удивляло, что я не хочу в Евросоюз. «Но вы же тогда будете должны платить за визы, чтобы съездить в Париж или Венецию!» — горячилась она. Я смеялся и отвечал: «Мы будем такими богатыми, что даже не заметим этих мелких убытков».

Однажды в разгар особо жарких прений я объяснил своей польской приятельнице разницу между политикой России и Польши в Украине: «Пока вы, поляки, пытаетесь впарить нам свои табуретки из тырсы, русские покупают тут заводы. Вы никогда не остановите их табуретками. Как раньше не остановили немецкие танки саблями. Вы безнадежно отстали. В Украине до сих пор делают ракеты, каждая из которых дороже всех табуреток, которые Польша произвела за всю свою героическую историю, начиная с того вашего короля Попеля, которого съели мыши».