Кровавый святомученик

...в монашескую рясу, но не в мундир венценосной особы.

Будущий Православный великомученик Николай Александрович Романов начал свою трудовую деятельность с катастрофы на Ходынском поле.

Ходынка

В программу предстоящего 18 мая 1896 года гулянья на Ходынском поле по случаю коронации Николая II входила раздача всем желающим царских подарков, заготовленных в количестве 400 тысяч штук. В цветной платок подарка от «помазанника Божьего» бережно был завернут продуктовый набор из полуфунта колбасы (чуть более 200 грамм), сайки, конфет, орехов, пряника, эмалированной кружки с царским вензелем и позолотой. Пожалуй, что за такой набор, случись новоизбранному президенту привечать им электорат на своей инаугурации, и сейчас народ устроил бы бузу. Вон за проднабор раза в три более куцый пенсионеры своими голосами лихо внесли в мэрию Киева блаженного банкира.

К утру 18 мая на поле площадью в 9 кв. км скопилось до миллиона человек. Легендарный русский репортер Владимир Гиляровский, проведший ночь на Ходынке, записал: «Над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман... Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой...»

Торжества организовали преступно безответственно. Для поддержания порядка устроители «ходынского побоища» откомандировали горстку полицейских и казаков.

Итог «блистательного течения коронационных торжеств» по официальным данным – пострадало 2690 человек, из которых 1389 погибли. По данным вездесущих репортеров, погибло не менее 5 тысяч человек.

Вы думаете, по случаю страшной трагедии царь отменил дальнейшие торжества и объявил в стране траур? Как бы не так! «…Cлучился великий грех… произошла страшная давка, причем ужасно прибавить – потоптано около 1300 человек», – пишет в своем дневнике Николай. И там же дописывает: «Обедали у Мама’. Поехали на бал к Монтебелло (французскому посланнику. – авт.)». Недолго кручинился Николай Александрович.

После Ходынки «над самою царскою четою как будто повисло какое-то небесное непрощение», сокрушался в одном из своих романов-глыб Солженицын. Однако представляется, что «живущий не по лжи» писатель возводит напраслину на Небо. Это «непрощение» лепил своими руками сам Николай.

«Кровавое воскресенье»

9 января 1905 года народ с иконами, портретами царя, с гимном на устах «Боже царя храни» шествовал для подачи петиции царю. В толпе множество детей. Зная о предстоящем движении верноподданных, царь трусливо дал себя уговорить уехать из столицы. Толпа под водительством провокатора и агента царской охранки попа Георгия Гапона ступила на дворцовую площадь. Из-за спин демонстрантов в сторону цепи солдат, охранявших Зимний дворец, какие-то бесы несколько раз пальнули из револьверов. На кровь своих товарищей солдаты ответили залпом по толпе. Из ворот выступили казачьи сотни и принялись топтать и рубить. Через час бойни на земле остались сотни трупов «порубленных, загубленных людей». По официальным данным Российской империи, погибло 96 и было ранено 333 человека. Впоследствии эти официальные сведения были уточнены: погибло 130 и было ранено 299 человек. Но специальная комиссия по расследованию событий сообщила, что только 9 января в больницы было привезено 1216 убитых и более 5000 раненых.

Доселе Россия не сталкивалась с массовым расстрелом безоружных людей. До ХХ века империя вообще обходилась одним штатным палачом. Но уже после событий 1905 года пришлось срочно набирать группу добровольцев мылить веревку. Демонстративное публичное пролитие крови властью и стало спусковым механизмом гражданской войны. А после знакомства со «столыпинским галстуком» (в 1906-1909 гг. по приговорам военно-полевых судов повесили и расстреляли более 8,4 тысячи крестьян) о примирении господ и народа не могло быть и речи.

От кровавого позора 9 января Николая не могут отмыть даже самые фанатичные почитатели монархии, возникшие в России через девяносто лет после ее позорной кончины.

Драма крестьянства

Европейская часть России расположена далеко не в Эдеме. Короткое засушливое лето и суровая зима наложили отпечаток на характер земледельца. «В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого…» – писал о российском землепашце историк Ключевский.

Но если до середины XIX века двужильные крестьяне худо-бедно справлялись с неурожаями, повторяющимися каждые 6-7 лет, то после «освобождения» крестьян царем-батюшкой в 1861 году недород стал переходить в систематические голодовки. Замена общинного землевладения на насаждаемую западную модель землепользования вкупе с откровенно разбойничьими выкупными платежами за свою же общинную землю сделали голод постоянным спутником крестьянской жизни. В 1891-1892 гг. разразился страшный голод в центральных и южных губерниях (включая Украину). В 1901-1902 гг. голодали уже 49 губерний. В 1905-1908 гг. голод охватывал до 29 губерний. В 1911 году был чудовищный голод, по масштабам превосходивший «знаменитый» голод 1932 года. В правлении последнего Романова голод просто измотал крестьян. А они составляли подавляющее большинство 170-миллионной империи – 85%. Зажиточных крестьян, т.н. кулаков-мироедов, было не более 5-7%.

Князь Багратион (потомок героя Бородина, полковник Генштаба) в 1911 году с тревогой писал: «С каждым годом армия русская становится все более хворой и физически неспособной… Около 40% новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу».

При полуголодном существовании 80% населения царь совершенно не противился массовому вывозу зерна за границу. А в 1911 году дошло до политики с четкими элементами геноцида по отношению к собственному народу. В том году, когда был сильнейший голод, охвативший более 32 млн. человек, царь позволил экспортировать 53,4% урожая пшеницы. Вот такая была Россия – «житница Европы». И ведь никакая интеллигентствующая сволочь не предложит поставить кресты для увековечивания десятка голодовок за 21 неполный год правления святого Николая Александровича.

«Освобожденные» царем-батюшкой «от барщины старинной» крестьяне платили из своих доходов в виде выкупных за землю и прочих налогов в среднем 198,25%. Приходилось отдавать не только весь доход с земли, но еще столько же из дохода за другие работы. Это нельзя назвать даже грабежом – это фактически ведение войны на истребление.

В конце концов, крестьяне взялись за топоры. С конца 1904 года заполыхали дворянские гнезда. Страна по вине царя и его камарильи втягивалась в первую революцию, а по сути – гражданскую войну. Джинн отмщения за века жестокой несправедливости вырвался на волю.

Характер императора

Николай не был отмечен Божьей искрой. На Государственных советах, где по настоянию отца Александра III с 22 лет присутствовал российский принц, большей частью дремал или тупо взирал на потолок, считая минуты до окончания заседаний и прикидывая, куда после Совета можно забуриться для хорошенькой бордельеры. Гульбе будущий царь отдавался самозабвенно. Читая его дневники, поражаешься мелочности Николая. Скрупулезно сей царственный оболтус подсчитывает, сколько хмельного зелья он и его великосветские собутыльники-мажоры вколачивали в свои утробы за один присест.

По пьяной лавочке Ники получил по башке палашом японского полицейского. Сей прискорбный факт современные фаны царя не любят поминать. Во время кругосветного путешествия в 1891 году с принцем Георгом Греческим два отпрыска царственных фамилий, изрядно приняв на грудь, забрели в синтоистский храм и от избытка хмельных чувств принялись тростями барабанить по колоколам – предметам священным для синтоистов. Японский люд возмутился богохульству гостей, призвали стража порядка, а тот не в труд привел в чувство цесаревичей.

Безусловно, Николай являл собой законченный тип безответственного человека. Есть такая милая песенка, которая 32 года назад вознесла Аллу Пугачеву на вершину эстрады – «Все могут короли». Там, между прочим, присутствуют слова, являющиеся приговором мирским страстям венценосных особ – «жениться по любви не могут короли». И это сущая правда. Здоровое потомство и политические расчеты – первичные и абсолютные причины, по которым женятся короли. Такова сермяжная жизнь царственных особ. Однако царевич презрел государственные расчеты отца, присмотревшего ему подходящую партию – дочь претендента на французский престол графа Парижского – Елену Орлеанскую.

Николай женился по любви на Алисе Гессенской из захудалого рода герцога Людвига IV Гессен-Дармштадтского. Причем всечестному принцу так было невтерпеж обручиться, что он не стал ждать положенных сорока дней после смерти отца. Но это, конечно, мелочи. Итог решения влюбленного упрямца – рождение от жены-неврастенички наследника трона, получившего в нагрузку от мамаши фамильную страшную и неизлечимую болезнь – гемофилию.

Дабы меня не упрекнули в злобной хуле на царя-праведника, всего несколько цитат из воспоминаний людей, работавших под началом самодержца.

А.Ф. Кони, крупный судебный деятель: «Трусость и предательство прошли красной нитью через все его царствование».

Н.П. Дурново, министр иностранных дел: «Убожество мысли и болезненность души».

С.Ю. Витте, премьер-министр: «Ничтожный, а потому бесчувственный император… внутри души мелкое коварство, ребяческая хитрость, пугливая лживость».

Б.В. Никольский, известный русский юрист, после аудиенции у Николая записал в своем дневнике: «Он хуже чем бездарен! Он – прости меня Боже – полное ничтожество… если можно было надеяться на его самоубийство – это все-таки было бы шансом. Но где ему!»

Бедой для России было то, что Николай не давал честным управленцам наводить порядок в империи. На аудиенции с царем начальник Главного артиллерийского управления генерал А. Маниковский жалуется помазаннику на капиталистов, наживающихся на поставках вооружения в воюющую армию. «…Бывали случаи, что получали даже более 1000% барыша», – гневался генерал. И что, вы думаете, ответил монарх? «Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали», – ответствует царствующая душка с двумя высшими образованиями, от избытка образования полагающая, что рваческая прибыль не есть грабеж казны. Не случайно, что после таких отповедей ровно половина царских генералов и офицеров впоследствии ушла служить большевикам (Маниковский в том числе).

Царь не в состоянии был обуздать даже т.н. «дом Романовых» – алчный кагал из 60 душ, с головой ушедших в коммерцию на крови. «Романовы… не были достойны звания и традиции семьи. Слишком много нас, Романовых, погрязло в мире эгоизма…бесконечного удовлетворения личных желаний и амбиций», – писала в эмиграции прозревшая великая княгиня Ольга Александровна.

Именно «дом Романовых», а не разношерстные кучки революционеров, включая горстку большевиков со своей «заводской» многотиражкой «Искрой», дискредитировали монархию до полного ее отвержения обществом.

Агония

Первая мировая война только ускорила агонию монархии. Царь по собственному скудоумию дал втянуть страну в европейские разборки. Самоубийственность решения была очевидна даже для полуграмотного мужика Григория Распутина. «Милый друг, – писал царю на кануне войны Распутин, – знаю, все от тебя войны хотят и верная не зная, что ради гибели. Тяжко Божье наказанье когда ум отымет. Тут начало конца». Но куда там! Царя обуяла гордыня всенепременно оказаться во главе победоносных русских армий. Итог войны в высшей степени трагичен для России – 2,25 млн. погибших, крах монархии и начало страшной гражданской войны.

При первых волнениях в Петербурге в конце февраля 1917 года царь умыл руки, решив пересидеть лихолетье в Царском селе, наслаждаясь под пение небесных птах беззаботным времяпрепровождением в кругу семьи. Будучи арестантом, Николай (а арест он не предвидел по наивности куцего 48-летнего ума) не проявил и малой доли воли, чтобы спасти близких ему людей. А то, что он не собирался умирать в плену Временного правительства, а затем большевиков, подтверждает тот факт, что до последних своих земных мгновений его дочери носили под платьями целый клад бриллиантов. Значит, рассчитывали еще жить и не тужить. Но его семейство оказалось ненужным даже английской королеве Виктории (королева была бабушкой горячо любимой жены Аликс). Цари, отказавшиеся нести свой крест и дезертировавшие с должности, никому не нужны и только всем мешают.

По-человечески жаль Николая Александровича. Жил царь-миляга себе в удовольствие, никому лично даже морду не начистил, ни разу ножкой не топнул, любил свою жену, детей, как сказал бы поэт: «Рвал цветы, валялся на траве, и собак, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове».

Частенько втихую припивал и грустил. Иной раз накатывали мыслишки перепоясать чресла и удалиться в монастырь – юдоль новозаветной печали. Но и на это воли не наскреб. Словом, часто и густо не жил, а мучился человек. Может быть, еще и оттого постперестроечные попы и нарекли его святомучеником. Но еще более мучилась страна под меланхоличным царем-пофигистом, обливаясь кровью никчемных войн и голодных крестьянских бунтов. Выстрел чекиста Якова Юровского в сердце царя-растриги в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома оборвал земные волнения Николая Александровича.