Только «партии» были с саблями. Победил претендент с самым высоким «рейтингом».
Окончание. Начало читайте ЗДЕСЬ.
Как все-таки полезно перечитывать классиков! На досуге откройте еще раз пушкинского «Бориса Годунова». Знаменитая «сцена у фонтана». Самозванец, не желая «делиться с мертвецом любовницей, ему принадлежащей», признается Марине Мнишек, что он — не царевич Димитрий:
А хочешь ли ты знать, кто я таков?
Изволь, скажу: я бедный черноризец
Монашеской неволею скучая,
Под клобуком свой замысел отважный
Обдумал я, готовил миру чудо —
И наконец из келии бежал
К украинцам, в их буйные курени…
Пушкин писал «Бориса Годунова» в 1825 году и закончил его, по странному стечению обстоятельств, за пять недель до восстания декабристов. Новые самозванцы готовились принести счастье Руси. И как в 1605 году флагом восстания был поддельный царевич, так через два века офицеры-заговорщики выводили солдат на Сенатскую площадь под лозунгом: «За Константина и Конституцию!». Они убеждали неграмотных гвардейцев, что великий князь Николай отобрал власть у своего старшего брата Константина, а Конституция — это имя жены Константина. И ведь верили! Шли! Откуда было солдатам знать, что Константин, живший в Варшаве, давно отрекся от престола, а жену его, польскую барышню, зовут Жанетта Грудзинская. Собственно, ради этого брака Константин и отрекся от престола.
Но как удивительно повторилась история на новом витке! Тот же конфликт: Польша и Россия, молчаливое самодержавие и народное мнение, замутненное слухами, и даже прекрасная полячка. Марина Мнишек — в 1605 году и Жанетта Грудзинская — в 1825-м. И даже кризис престолонаследия повторился. Из законного наследника Николая I пытались ложью слепить самозванца, а сотни самозванцев-демократов (некий коллективный Лжедмитрий новой эпохи!) размахивали идеями счастья и справедливости. А заодно — ружьями.
Как тут снова не процитировать Пушкина, вложившего Лжедимитрию блистательную фразу:
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет — что им за дела?
Но я предлог раздоров и войны.
Им это лишь и нужно…
Кем бы ни был Лжедимитрий — беглым московским чернецом Гришкой Отрепьевым, блистательным актером неведомого происхождения или марионеткой заговорщиков-бояр, вырастивших его в детстве в убеждении, что он «настоящий царевич» (есть и такая версия), но на царский трон его занесла волна народного гнева. Никто в России не верил в непричастность Бориса Годунова к убийству истинного Димитрия. Из кремлевских палат шла ложь. Ложь сверху. И народ инстинктивно чувствовал это. Ложь сверху порождала ложь снизу — ответную. Вы утверждаете, что царевич сам горлом упал на нож. Но это «чудо», в которое мы не хотим верить. Лучше поверьте в наше «чудо» — царевич жив, он спасся и идет мстить самозванцу Бориске за себя и за народ.
Ведь кем был Годунов? Разве не самозванцем? Он ведь тоже сам себя позвал в Кремль, убедив силой, что лучшего правителя России не найти. До поры до времени этой силе подчинялись, зная, что любая сила рано или поздно слабеет. Тиран постареет. Слуги его утратят бдительность. И тогда — восстание, бунт! Был бы повод! Ведь причина — невероятная концентрация власти наверху при полном ее отсутствии внизу — как пружина, заводит весь механизм самодержавного государства, являясь причиной и великих свершений, и не менее великих смут.
А в 1605 году для смуты сложились просто идеальные условия. Несколько лет подряд бесконечные дожди приводили к неурожаю. Нищие и голодающие со всех концов Российского царства стекались в Москву. Климатический катаклизм воспринимался народом как Божья кара за «неправедного» царя. Люди были убеждены, что страдают, ибо не уберегли законного наследника и дали убийце ребенка занять место Божьего помазанника.
Несмотря ни на какие аргументы, все равно находятся сторонники того, что Борис Годунов не имел отношения к смерти Димитрия в Угличе в 1591 году. Но никто не станет отрицать, что после этой неожиданной кончины именно рука Годунова потянулась к царскому скипетру. Он знал, какие пересуды порождает это его решение. И, тем не менее, все равно схватил и скипетр, и шапку Мономаха. Как в этом похожи на него наши некоторые кандидаты в народные депутаты, которые бегут в Раду, имея по нескольку возбужденных против них уголовных дел за воровство! Остановитесь, неразумные! Гречка, чай и чашки, бесплатные билеты в музеи, где сидят директрисами ваши жены, вас не спасут! Расплата всегда приходит. Как пришла она к тому же лжецарю Борису Годунову от царя Лжедимитрия!
И ведь Годунов тоже пытался купить любовь «избирателей» подачками! В голодные годы он устроил раздачу хлеба из собственных запасов. Он хотел убедить: я добрый, я забочусь о вас. А народ брал этот хлеб и думал: сколько же он награбил, если зерна у него полные закрома, хотя он не пашет и не сеет — только собирает с нас «царево тягло». Это же наш хлеб он нам и раздает — ворюга! Как тут было не поверить в истинность воскресшего Димитрия?!
Именно поддержка народа принесла самозванцу победу. Не военные таланты, не численность армии, а убежденность, что Годунов преступник. Чем-то это действительно напоминало современные выборы. Только с оружием. Причем «избирательная кампания» Лжедимитрия была организована отвратительно, что не помешало ему одержать полную победу. «Царевич» перебрался через Днепр осенью 1604 года. Шли дожди. Профессиональные «избиратели» наполовину состояли из буйных запорожцев, навербованных на Сечи. «Админресурс» и финансовые возможности Годунова превосходили претендента раз в пятьдесят! Он мог выставить против четырехтысячного отряда Лжедимитрия стотысячную армию. За ним были Боярская дума, приказы (тогдашняя админсистема), казна, стрельцы, дворянское ополчение и стены крепостей. Причем, стены Годунов отстроил отличные — именно при нем в камень оделись многие приграничные крепости, в том числе и стратегически важный Смоленск. А у самозванца не было ни одной пушки! Поэтому он пошел на Москву кружным путем, обходя каменные крепости. По грязи. И буквально в самом начале похода без единого выстрела (зачем пушки, если за тебя сердца?) захватил Чернигов.
Ему не везло. Огромная царская армия разбила самозванца у Добрыничей. Деньги кончились. Наемные поляки разбрелись по домам. Лжедимитрий становился перед ними на колени, унижался, просил остаться, но они все равно уходили, не желая воевать без зарплаты. Одна из польских банд, покидая службу, даже стащила в качестве компенсации за невыплаченное жалованье шубу прямо с плеч «царевича». Он дрался, кричал, выходил из себя. Жалел, что взялся за это гиблое дело. И вдруг случилось чудо — сначала сдался Путивль, а потом, по-видимому, от инсульта, не выдержав перенапряжения, умер Борис Годунов.
В сверхцентрализованном механизме российского государства возник вакуум власти. Этот механизм создавали под себя такие властные энергичные люди, как Иван Грозный и Борис Годунов, чья карьера состоялась благодаря опричнине. Грозный механизм требовал грозного царя. Иначе он становился бесполезной игрушкой. Но Борис был мертв. А его сыну Федору едва исполнилось шестнадцать лет. Книжный, образованный мальчик, один из первых русских картографов, Федор Борисович, может, и стал бы в будущем энергичным правителем. Но весной 1605 года его просто никто не хотел слушать в Москве. Не нашлось политической группы, которая поставила бы на потомство непопулярного в народе Годунова.
В окружении Лжедимитрия был прямой предок великого поэта дворянин Гаврила Пушкин. При Иване Грозном он ходил в походы на Крым во главе отряда… касимовских татар — маленькой степной орды, поступившей на службу московским великим князьям и поселенной возле города Касимова. Потом командовал стрелецкой сотней. А при Годунове попал в опалу. Как всякий энергичный человек, способный к самостоятельным поступкам. Пушкин был обижен и, не считая себя ни в чем не хуже безродного Годунова, поступил на службу к Лжедимитрию — поверил, что он настоящий сын Ивана Грозного.
Видимо, Гаврила Пушкин обладал даром слова. Именно этого Гаврилу после смерти Годунова самозванец отправил в Москву с посланием русским людям. Гаврила в сопровождении отряда казаков смело приехал в столицу, взобрался на плаху на Лобном месте (там на Красной площади рубили головы и зачитывали царские указы) и провозгласил весть, что в Москве скоро будет настоящий царь. Народ ликовал. Точь-в-точь, как в Киеве во времена «оранжевой революции». Верили, что завтра все изменится и, что, наконец-то, всем будет хорошо. И царю, и людям.
На этой вере Лжедимитрий и въехал в Кремль. Царевич Федор был задушен боярами. Его сестра Ксения, по словам летописца, девица «зелною красотою лепа, червлена губами и телом изообилна», приглянулась «воскресшему царевичу» Димитрию и стала его наложницей. Новый царь стремился вознаградить себя за тяготы походной жизни и взять все от жизни царской. Пока в Москву ехала Марина Мнишек, он тешился в бане с Ксенией Годуновой и радовался внезапному вознесению.
Не надо считать людей той эпохи примитивными дураками. Они были такие же, как сегодня. Только без компьютеров и мобильных телефонов. А некоторые высказывали удивительно здравые суждения. Один из них — автор «Написания вкратце о царех московских» оставил объективный портрет Лжедимитрия: «Рострига же возрастом мал, груди имея широкы, мышцы толсты; лице же свое имея не царсково достояния, препростое обличие… остроумен же, паче и в научении книжном доволен, дерзостен и многоречив зело, конское рыстание любляше, на враги своя ополчитель смел, храбрость и силу имея, воинство же велми любляше».
Иными словами, современник Смуты отметил как энергичность, красноречивость и храбрость Лжедимитрия, так и отсутствие у него царского достоинства. Народ снова начал подозревать, что царь ненастоящий! Он забавлялся конными скачками, построил потешную крепость, которую брали штурмом стрельцы, не носил бороды, отличался простотой в обращении и полным отсутствием царского величия. Жулик какой-то на троне! Ничего нельзя было поделать с этим народным выводом. Экзальтированная поддержка масс стала охладевать на глазах. Еще вчера рейтинг Димитрия зашкаливал. А сегодня уже говорили, что он обычный расстрига и что в грамотах Годунова все-таки содержалась правда по поводу происхождения самозванца.
Власть — это ведь не игрушка. Она дается не для того, чтобы организовывать шоу. Или, скажем так, не только для того. А Лжедимитрий как шоумен оказался куда сильнее политика. Он не сумел сориентироваться в хитросплетении московских интриг и понять суть противоборства околокремлевских кланов. Бояре задушили сына Годунова накануне вступления Лжедимитрия в Москву. Но точно так же они могли задушить и его. Тем более что для этого имелись все основания.
Вместе с Лжедимитрием в Кремль вошли казаки, наемники, польские шляхтичи, худородные дворяне. Они сумели потеснить старую московскую знать, но управлять еще не научились. Лжедимитрию нужно было или устроить репрессии, как Ивану Грозному, проредив правящий класс и заменив его своими людьми, или хотя бы попытаться стравить между собой различные боярские группировки. Но он говорил о реформах, готовил поход против Турции, пировал, развлекался с девицами и вел себя не как царь, а как казачий атаман. Правда, атаман очень образованный и «прогрессивный». Он даже собирался открыть в Москве университет — за полтора века до Ломоносова!
Это был такой первый пробный экземпляр московского западника — прототип Петра Великого. Но Москва еще не созрела в начале XVII века к модернизации по европейскому образцу. Особенно к той модернизации, которая исходила не от природного царя, правящего согласно воле Божьей, а от веселого вертлявого проходимца, явившегося с «литовской границы». Глухим недовольством москвичей воспользовался потомок Рюрика князь Василий Шуйский — тот самый, что в 1591 году руководил следствием по делу убиения Димитрия, а в день пришествия в Москву самозванца признал его воскресшим царевичем. Этот проходимец организовал новый заговор. Лжедимитрия прикончили прямо во дворце и прахом его действительно выстрелили из пушки в сторону Польши, а заодно и Украины, входившей тогда в Речь Посполитую. Мол, заберите свое.
Хотя это было наше общее дело и наша общая дурь. Удивительно наблюдать, как совершенно «по-украински» вели себя тогда московиты, меняя царей, как гетманов. Впрочем, и Московия, и Украина тогда назывались общим именем Русь. Это была наша общая Смута в нашем триедином народе. Такая же общая, как и смута сегодняшняя, в которой самозванцев тоже хватает.
07.10.2012 09:00