Три центра мировой политики
В ходе выступлений последовательных антифранцузских коалиций, подкрепляемых английским золотом, участие в них России приобрело решающее значение. После Аустерлица (2 декабря 1805 года), разгрома австро-русской армии Наполеоном, в России стали размышлять над перспективами дальнейшей политики. В январе 1806 года князь Алексей Куракин представил «мнение» (записку). Он утверждал, что Россия воевала с Францией за английские интересы. С этим надо кончать, но от выгод англо-русской торговли отказываться не следует. Записка обсуждалась на Непременном совете, состоявшем из высших сановников.
Изыскивалась и формула возобновления дипломатических отношений с Французской империей. Выдвигалась при этом такая аргументация: «Россия формально не объявляла Франции войну, русские войска при Аустерлице составляли как бы часть австрийской армии и вроде бы «юридически» с французами не сражались!» Настоящий шедевр дипломатически-правовой эквилибристики!
25 июня – 9 июля 1807 года в восточнопрусском городке Тильзите состоялись переговоры императоров России и Франции. Были выработаны в короткий срок и подписаны два документа: мирный договор и договор о союзе двух империй. Победитель Наполеон имел, разумеется, перевес при формулировке договоренностей. Но кое-чего добилась и Россия. В рамках дележа Европы российская сторона признавала все завоевания Французской империи, все политическое устройство новых королевств. России были обещаны приобретение Финляндии (за счет Швеции) и княжеств Молдавии и Валахии с границей по Дунаю (за счет Турции).
Россия брала на себя посредничество для заключения франко-английского мирного договора, а в случае отказа Англии должна была порвать отношения с ней к 1 декабря 1807 года. Со своей стороны, Франция должна была выступить посредником между Россией и Турцией (в декабре 1806 года Турция объявила войну России).
В 1812 году решающую роль в международных отношениях играли три центра силы. Англия и Франция сцепились в ожесточенной конкурентной борьбе. Каждая была заинтересована в привлечении на сторону своей политики третьей силы – России. Наполеон решил добиваться этого путем военного принуждения.
Англия действовала в отношении России тоньше. Она устранила императора Павла, подчинила своему влиянию императора Александра и господствующий класс, в полной мере используя фундаментальные, главнейшие средства – экономические и финансовые, в которых у нее был явный перевес по сравнению с Францией.
Размеры претензий Англии и Франции по отношению к политике России были известны. Франция толкала Россию, ее армию в сторону отдаленной колониальной Индии. Англия толкала силы России в сторону сердца Французской империи – Парижу.
Патриоты России добивались проведения страной самостоятельной политики, вдохновляемой национальными интересами. Кутузов должен был для достижения этой цели вести войну на два фронта. Один был явный – фронт борьбы с нашествием Наполеона. Другой был скрытый, малозаметный для широкой публики – фронт борьбы против подчинения русской политики и усилий России английским интересам. Михаил Илларионович Кутузов с честью выдержал войну на обоих фронтах.
Рука Лондона
С начала войны русская армия осуществляла план, заранее намеченный военным министром и главнокомандующим I Западной армии Михаилом Богдановичем Барклаем-де-Толли, отступать в глубь страны, постепенно ослабить мощную армию агрессора и подкрепить свою собственную, а затем разгромить самоуверенного захватчика.
Когда две русские армии, I и II Западные, соединились 4 августа у Смоленска, командующий II Петр Иванович Багратион выступал за скорое генеральное сражение. Но Барклай распорядился о дальнейшем отступлении. Русская армия путем планомерного, организованного отступления завоевала инициативу в войне против превосходящего противника.
14 августа в штаб Барклая прибыл через Стамбул, Бухарест, Киев представитель английского правительства, «комиссар» Роберт Вильсон. С первых же дней Вильсон стал вмешиваться в распоряжения русского командования, «дабы противодействовать намерению генерала Барклая оставить Смоленск», каковое намерение, по мнению англичанина, вызывало «всеобщее негодование». И в дальнейшем Вильсон пытался командовать Кутузовым «от имени русской армии».
А вот как смотрели на него в русской армии. «К нам приехал английский генерал Вильсон; он был принят главнокомандующим с почетом. В первые дни его приезда мне было поручено показать ему главную квартиру. Эта обязанность была не из легких, так как генерал бесился везде, как сумасшедший; он готов был бегать целый день и хотел быть одновременно в аван- и арьергарде, в главной квартире – словом, везде», – вспоминал В.И. Левенштерн, адъютант Барклая. Мы видим, что английский агент работал активно, выполняя полученные задания.
Для оформления своего статуса Вильсон отправился в Петербург. По дороге он встретился с Кутузовым, который ехал принимать главное командование армиями. По передаче Вильсона, Кутузов якобы говорил ему: «Езжайте, не теряя времени, обратно. Мне весьма надобен такой сотоварищ, как вы, и в штабе и в поле».
27 августа – 15 сентября Вильсон находился в Петербурге. Он настойчиво внедрялся в высшие круги, обхаживал Александра. Русский царь, со своей стороны, был заинтересован в развитии контактов с только что вновь приобретенным ценнейшим союзником – Англией. Он утвердил назначение Вильсона и даже, по словам англичанина, поручил ему надзирать за русским командованием и информировать лично царя. А государь-де «поклялся» Вильсону продолжать борьбу, даже если придется отдать Москву и Петербург. Это было именно то, что нужно было Англии, – борьба до последнего русского солдата.
Английский агент пытался командовать не только русской армией, но и правительством России. Николай Шильдер писал, что после возращения из Або в Петербург 15 сентября Александр принял Вильсона. «Вильсон был уполномочен представить государю, от имени всей армии, что только удаление графа Румянцева из министерства может восстановить полное доверие к повелениям правительства и что затем всякое приказание, присланное из Петербурга о прекращении военных действий и открытии переговоров с французами, будет принято не за действительное выражение воли государя, а за выражение посторонних злоумышленных внушений; что поэтому армия намерена продолжать войну, пока неприятель не будет изгнан из пределов империи». Вильсон пугал царя: государство находится в опасном положении. «...Как только военачальники убедятся, что его величество лишит своего доверия лиц, политика которых возбуждает их недоверие, то они докажут свою преданность усилиями и жертвами, могущими возвысить блеск державы и охранить непоколебимость престола».
Иными словами, Вильсон утверждал, что «вся армия» и «военачальники» обещают поддерживать российскую державу и царский престол, только если они будут проводить политику, угодную Англии и ее агентуре. «Во время этого объяснения государь несколько раз изменялся в лице», – указывал Шильдер. Бедный Александр был вынужден заверить Вильсона: «Но армия заблуждается относительно Румянцева; никогда он не советовал мне покориться Наполеону». Так выглядели союзные отношения России и Англии в тот момент.
Заговор против главнокомандующего
Когда выявилась необходимость назначить главнокомандующего всеми действующими армиями, император Александр I не желал видеть на этом посту наиболее заслуженного генерала Кутузова. Но дворянские собрания Москвы и Петербурга (здесь единогласно) избрали Кутузова руководителем своих ополчений. Не считаться с волей верхушки господствующего класса император не мог. За Кутузова высказался и чрезвычайный комитет из ведущих сановников империи. Александр назначил Кутузова, одновременно приставив к нему в качестве начальника штаба своего соглядатая Беннигсена.
Назначение Кутузова, его приезд в армию вызвали подъем, энтузиазм. Родилась народная присказка: «Приехал Кутузов бить французов». Первоначально Кутузов продолжил отступление, но 7 сентября дал Наполеону сражение при Бородине. Отказ от вторичного сражения непосредственно перед Москвой, оставление столицы мог осуществить лишь Кутузов, пользующийся доверием народа и армии. Совет в Филях командующий завершил приказом отступать.
Тарутинский маневр поставил армию Наполеона в критическое положение. Полководец Бонапарт сознавал это. Поэтому 4 октября, через день после прихода русской армии в Тарутино, здесь появился посланец Наполеона, предвоенный посол Франции Лористон. По данному поводу развернулась политическая схватка между главнокомандующим русской армией и английским надзирателем, толкачом и шпионом.
По первоначальной договоренности с французом Кутузов собирался встретиться с ним на нейтральной полосе между аванпостами армий. Вильсону было важно самому присутствовать на переговорах. Поэтому англичанин, опираясь на кучку враждебных Кутузову генералов во главе с… Беннигсеном, добился, чтобы Кутузов перенес свидание в русскую штаб-квартиру. Но Вильсона на встречу он не допустил.
Всему этому предшествовали невиданные в русской армии сцены. Когда устанавливался контакт с Лористоном, Вильсон находился среди русского авангарда у Милорадовича. Казак доставил срочный вызов от Беннигсена, у которого с Вильсоном собралась «дюжина генералов». Кто-то пустил клеветнический слух, что Кутузов едет заключать конвенцию о немедленном отходе французской армии, что, в свою очередь, послужит предварительной договоренностью, ведущей к миру. На встречу может приехать не Лористон, а сам Наполеон.
После такой накачки Вильсон и компания приняли решение: если Кутузов пойдет на это, то «не позволять ему вернуться и возобновить командование», «лишить маршала власти». Таким образом, английская агентура подготовила свержение русского главнокомандующего с его поста. Неизвестно, собирался ли Вильсон уготовить Кутузову участь Павла I. Но совершенно несомненно: удаление с престола и убийство Павла проходили в условиях недовольства гвардии, широких общественных кругов. Поднять против Кутузова какую-то русскую вооруженную силу было невозможно.
Поэтому приходилось ограничиваться заговорами и разговорами. Вильсон от Беннигсена отправился к Кутузову. Ничего не подозревавший Кутузов спросил: какие новости из авангарда? Вильсон потребовал разговора наедине и пошел в атаку: надо, чтобы маршал немедленно положил конец скандалу. Потом изложил слухи. Кутузов был не из тех, кого легко взять за горло. Он жестко ответил: я главнокомандующий армии и лучше знаю, чего требуют доверенные мне интересы. Порядок встречи с Лористоном определен так, чтобы избежать утечки информации и недоразумений. Он выслушает предложения француза, а свои будущие действия наметит в зависимости от их природы. Во всяком случае, это будут договоренности, удовлетворительные и почетные для России.
Английский генерал (так называл себя Вильсон) «терпеливо» выслушал объяснения маршала и спросил: «Так это ваше окончательное решение?» – «Да, – ответил Кутузов, – и бесповоротное». Русский командующий высказывался, по мнению англичанина, «в очень саркастическом тоне» и думал, что разговор закончен. Не тут-то было. Вильсон пустил в ход тяжелую артиллерию – авторитет царя. Он напомнил, что Александр запретил Кутузову какие бы то ни было переговоры, пока хоть один вооруженный француз останется на территории страны, а ему, Вильсону, дал инструкцию вмешиваться, когда эта установка и связанные с ней интересы окажутся в опасности.
Но и перед лицом таких угроз «маршал проявлял растущую неуступчивость». Тогда Вильсон привел в его кабинет герцога Вюртембергского – дядю императора Александра, герцога Ольденбургского – шурина Александра и генерал-адъютанта князя Волконского, прибывшего с депешами из Петербурга. Их выбрали заговорщики, чтобы поддерживать Вильсона.
Вильсон продолжал свой нажим. Высказались и пришельцы. Возникла острая дискуссия, Кутузов не хотел отказываться от своего слова. Но в конце концов уступил. Посланец Наполеона прибыл в русский штаб в 23 часа с завязанными глазами. В приемной ему представили группу генералов, в том числе Вильсона. Уходя, Лористон сказал: «Я сразу понял, откуда препятствие».
Кутузов с Лористоном уединились примерно на час. Потом к ним присоединился Волконский. Француз уехал, как казалось, разочарованный. Вильсон вместе с другими выслушал информацию Кутузова о беседе.
Вся эта история показывает лишний раз, на какие преступления готова была пойти Англия, чтобы подчинить себе политику России, а особенно русскую армию. И какой панический страх охватывал английскую агентуру при малейшей попытке франко-русских разговоров. Кто же собирался у Беннигсена и на кого опирался Вильсон? Это были, писал Левенштерн, «выдающиеся по происхождению и богатству» Станислав Потоцкий, Николай Демидов, барон Анштет, граф Ожаровский и «безобидный» граф Браницкий.
Кончина М.И.Кутузова в городе Бунцлау 16 (28) апреля 1813 года. Акварель адъютанта Кутузова И.Л.Ефимовича. 1813. Иллюстрация из Русского военно-исторического словаря. М., 2002
На переломе войны
16–17 октября в авангарде у Мюрата вновь побывал Лористон. К Кутузову приезжал полковник Бертэми с запросом Бертье об ответе из Петербурга. Кутузов ответил Бертье письмом, что ответ задерживается из-за расстояния и осенней распутицы. Лористон вернулся в Москву к Наполеону с докладом, что русские вскоре перейдут в наступление.
В результате сражений при Тарутине и Малоярославце Кутузов добился двух крупнейших стратегических успехов. Он преградил дорогу французской армии на юг и вытеснил ее на Смоленскую дорогу. Стратегическая инициатива полностью и окончательно перешла к русской армии, причем не в оборонительной форме, как раньше, а в наступательной. Но наступать не значит безоглядно и нерасчетливо рваться вперед.
Свое контрнаступление Кутузов после Малоярославецкого сражения начал 26 октября в 5 часов утра с отхода, перемещения своей армии на 24,5 км к Детчину, а затем к Полотняному заводу. Милорадович с арьергардом остался у Малоярославца. В чем был смысл этого активного тактического маневра? Существовала возможность и было опасение, что Наполеон двинется на Медынь–Юхнов. А от Детчина до Медыньской дороги расстояние вдвое ближе, чем от Малоярославца. Кутузов сохранял прикрытие Новой Калужской дороги и был готов помешать маневру французов на Медынь. Тем самым он вынуждал их отступать через Можайск, Бородино и так далее. А через Медынь вскоре прошла русская армия, преследуя Наполеона. «Кутузов... был верен своему обычному образу действий – скрывать задуманные им предположения».
В день малоярославецких событий, боев и маневров произошли столкновения Кутузова с его врагами в собственном штабе. Изменение соотношения сил русской и французской армий, трудное положение французов в Москве, начавшееся отступление при плохом снабжении, приближающаяся зима при полной неготовности к ней французских войск – все это определяло перспективу крупного поражения Наполеона в русском походе. В этих условиях английская агентура приложила огромные усилия, чтобы направлять действия России в сторону интересов Англии, чтобы сформировать итоги войны в пользу английской олигархии.
Вильсон, опираясь на близость к царю и своих подпевал в русском генералитете, продолжил попытки руководить русским командованием. Это ярко проявилось под Малоярославцем. Не считаясь со стратегическими замыслами Кутузова, англичанин нагло требовал немедленной атаки на французов. Создавалось впечатление, что он, как слуга английского капитала и представитель субсидий, добивался быстрой отдачи инвестированных средств. Он открыто критиковал маневры Кутузова. Наконец, он стал упрекать главнокомандующего в том, что тот строит «золотой мост» для беспроблемного отхода французов.
Кутузов дал этим попрекам мощный разоблачительный отпор. Поздно ночью 24 октября в ответ на нападки Вильсона фельдмаршал прямо и резко заявил: «Меня не интересуют ваши возражения. Лучше построить неприятелю pont d’or, как вы изволите выражаться, нежели получить от него coup de collier. Кроме того, повторю еще раз: я не уверен, что полное изничтожение императора Наполеона и его армии будет таким уж благодеянием для всего света. Его место займет не Россия и не какая-нибудь другая континентальная держава, но та, которая уже господствует на морях, и в таком случае владычество ее будет нетерпимо».
Растерявшийся Вильсон стал увиливать: «Сейчас речь идет только об исполнении воинского долга, а не о политических препирательствах».
Бессильный справиться с Кутузовым, Вильсон во всех доступных ему формах – письмах царю, докладах послам и правительству Англии, в общении с генералами – старался принизить и скомпрометировать Кутузова. Вильсон обвинял Кутузова в слабости, дряхлости, нерешительности, трусости и даже измене (по-видимому, британским интересам).
Адъютант Барклая при Бородине Муравьев писал о Вильсоне: «Он был со всеми начальниками очень фамильярен, все критиковал, всем недоволен, всем подавал советы, но не все его слушали. Он уверял, что подает советы и самому фельдмаршалу, но едва ли сей умный и опытный начальник следовал им, чем Вильсон был очень недоволен, будучи английским при нем агентом, зато он заочно позволял себе осуждать и бранить фельдмаршала. Словом, этот господин, по мнению моему, был прямой шарлатан; русские его вообще не любили, потому что он во все вмешивался, не имея на то никакого права, но пользовался вместе с тем каким-то покровительством нашего двора».
Русская армия под командованием Кутузова переломила ход войны. Бородино, Москва, Тарутино, Малоярославец стали узловыми моментами военного противостояния. В Тарутине армия Кутузова превзошла армию Наполеона как в количественном, так и в качественном отношении. Вооруженные силы России перешли к решению давно намеченной задачи истребления вторгшегося агрессора.
Армия Кутузова у Красного перехватила путь отступления французов. Как и под Вязьмой, фельдмаршал не пустил в ход главные силы. Он предоставил сильному авангарду, голоду и холоду добивать противника.
Березина
Крупнейшее поражение французов вело их армию к гибели. Но в штабе Кутузова продолжал бесноваться английский агент Вильсон. При Красном он выступил с новыми настояниями: «Скомандуйте «Марш!», и война закончится через час». По собственному свидетельству Вильсона, Кутузов спокойно ответил ему: «Вы получили мой ответ в Малоярославце». Комиссару Англии оставалось лишь поносить Кутузова и клеветать на него в доносах Александру.
Далее развернулись события на Березине. Главнокомандующий после Красного шел вперед нарочито медленно, наращивая свое отставание от главных сил Наполеона. Вильсон объяснял это боязнью Кутузова потерпеть поражение. Русские главные силы переправились через Березину много южнее Борисова и на несколько дней позднее Наполеона. Думается, что главнокомандующий последовательно проводил стратегию экономии русской крови.
Но, безусловно, действовали и другие соображения. Кутузов стремился повлиять на общую политику, на политические итоги Отечественной войны 1812 года. Не имея рычагов политической власти, он мог пускать в ход рычаги, находившиеся в его руках, командную власть над армиями, определение стратегии военных действий. И он проводил линию, откровенно высказанную английскому агенту Вильсону, не доводить дело до полного разгрома Наполеона.
Авторы книги «Отечественная война и русское общество» подчеркивали: «Кутузов щадил войско и частью Наполеона, учитывая русскую будущность».
В Вильну 22 декабря прибыл Александр I, желавший теперь возглавить победоносную войну. И в российских верхах в острой форме дебатировалось, когда и как ее закончить. «Кутузов очень сомневался, будет ли так уж выгодна для России решительная гибель Наполеона, полагая, что этой гибелью воспользуются для своей пользы и вовсе не для нашей англичане, австрийцы, пруссаки. Будущее показало, кто был прав», – писали в столетнюю годовщину войны в той же книге.
«С изгнанием французов из России кончалась цель войны, определенно указанная с самого начала ее самим царем. Так смотрел на дело и сам Кутузов. Прибыв в Вильну, он расположился здесь на отдых и после перехода последними отрядами «Великой армии» русской границы высказался за заключение мира».
Естественно, не так смотрела на дело английская агентура. Вильсон продолжал осуждать «нашу нерешительность», причуды «маршала поступиться выгодами его приятеля». И, наконец, общий вывод: «Он просто старый прожженный плут, ненавидящий все английское и бесчестно предпочитающий независимому союзу с нами раболепие перед правящими Францией канальями». После Малоярославца, демонстрируя свое предвидение, Вильсон утверждал: «Ежели французы достигнут границы неразбитыми, маршал при всей его старости и немощи должен быть расстрелян».
Большая европейская политика
У вопроса «Надо ли добивать Наполеона?» была другая сторона: «Надо ли спасать разные западные державы?»
«Более дальновидные русские дипломаты и военачальники полагали более полезным сохранить в противовес Пруссии и Австрии остатки наполеоновской армии и его величия». «Не хотел этой новой борьбы и Кутузов, видевший в Наполеоне как бы противовес против Австрии и Пруссии». А вот что говорилось в вводной статье «От редакции», открывающей многотомное издание «Отечественная война и русское общество», выпущенное в свет к 100-летнему юбилею победы над Наполеоном: «После того как последние остатки великой армии, не попавшие в плен, перешли обратно границу, нам понадобилось зачем-то идти освобождать Европу, то есть класть первые камни тому самому могуществу Пруссии и Австрии, в котором коренятся все наши политические беды. Недаром старик Кутузов своим трезвым умом понимал всю ненужность и всю опасность такого политического благотворительства и резко высказывался против похода в Европу».
Легко понять авторов 1912 года: в канун мировой войны России противостоял альянс Пруссии и Австрии. Авторы прекрасно знали, кого хотел связать Наполеоном Кутузов, но умалчивали из текущих соображений. Нельзя согласиться и с объяснением событий «благотворительностью», «сентиментализмом». Решающим фактором выбора политики была классовая солидарность контрреволюционных сил как в ходе войны, так и в послевоенное время.
А с точки зрения геополитических отношений продолжение 20-летней войны Англии и Франции развязывало руки России для ее начинаний, в частности южных проектов. Не было такой силы в мире в 1813–1815 годах, которая могла бы помешать царизму овладеть по меньшей мере Дунайскими княжествами и границей по Дунаю.
Поэтому закономерно вставал следующий вопрос: «Если идти дальше, то куда, в какую сторону?» Кутузов стоял за направление к Проливам. Министр иностранных дел Румянцев считал восточный вопрос первостепенным. Он предлагал еще ранее воспользоваться затруднениями Наполеона в Испании. 1812 год дал России достаточные шансы продвинуть решение этого самого вопроса.
Подошло время политических выводов. Остановиться на Висле? Уничтожить Наполеона? «Кутузов был сторонником совершенно противоположного взгляда: он полагал, что Наполеон теперь для России не опасен и что следует поберечь его для англичан». Но прибывший к армии Александр решил повести дело к уничтожению империи Наполеона.
Богданович, историк царствования Александра I и войны 1812 года, неоднократно возвращался к проблеме ее итогов. «Кутузов и многие из его сподвижников полагали, что мы, истребив огромную наполеонову армию, достигли конечной цели войны и что нам следовало ограничиться изгнанием неприятеля из России».
«По истреблении «Великой армии», многие из русских полагали, что настало благоприятное время для заключения выгодного мира с Наполеоном. Во главе поборников мира стояли люди влиятельные – канцлер Румянцев и князь Кутузов».
Историки конца XX века писали о том же: «Известно, что в правящих кругах царской России существовала партия мира во главе со статс-секретарем Шишковым. Эта партия предлагала заключить мир с Наполеоном, предоставив Европу самой себе».
Другие российские специалисты приводили статью из архива Шильдера «Стоило ли в исходе 1812 года продолжать войну?» Виднейший знаток проблемы, работавший в дореволюционные годы, определенно утверждал: «Кутузов желал мира в исходе 1812 года». И те же авторы подчеркивают: «Такого же мнения придерживался академик Евгений Тарле».
Тяжелейшая нагрузка 1812 года подорвала здоровье полководца, он был крайне переутомлен. 28 апреля 1813 года Кутузов скончался в силезском городке Бунцлау (Болеславец по-польски). Великий сын России похоронен в Санкт-Петербурге.