Мороз в Киеве крепчает. Светофоры от холода то и дело вырубает. Завалы снега вдоль дорог сократили проезжую часть, как минимум, на полосу. Автомобили ползут по рытвинам сонными жуками. От польской границы пятидесятикилометровые заторы из-за заносов. А где-то в степях замерзают новенькие суперскоростные поезда… Вы еще верите в «глобальное потепление»? А ведь какая отличная была американская выдумка! Вице-президент Клинтона — Алан Гор — на ней даже Нобелевскую премию заработал! И хотя за окном всего минус пятнадцать, премию у Гора хочется отобрать. И выгнать его самого на холод — пусть проверяет свои «теории» потепления на практике.
Большинство людей почему-то уверено, что «раньше» — в прадедовские времена, климат был суровее, зима — морознее, а холод — крепче. В любом историческом фильме и русская, и украинская зима будут с глубоким снегом, санями и закутанными до самых глаз румяными девушками. Но как увязать с этим стереотипом пушкинские строки из
«Евгения Онегина»:
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе…
Имение Пушкина Михайловское, где в 20-х годах позапрошлого века создана большая часть «Евгения Онегина», находится в Псковской губернии. Если на севере России первый снег в ту эпоху мог выпасть только после Нового года, то, как обстояло дело с климатом у нас, на юге?
Старший современник Пушкина Максим Берлинский оставил такую картину «ужасных» киевских холодов в «Истории города Киева», написанной на рубеже XVIII—XIX вв.: «Зимы случаются столь теплые, что едва в генваре месяце река замерзает, и до ноября осенние цветы еще видимы».
Все, как в нынешнем году, когда в ноябре тоже кое-где распускались цветочки! По сути, никакой разницы! Да и Денис Давыдов в статье «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?» доказывал, что не мороз, а русские мужики. Они не только французов, явившихся в деревню, чтобы подхарчиться, резали, как поросят, но даже казаков и гусар самого Давыдова! Их безграмотные крестьяне из-за красивой формы с цацками тоже принимали за захватчиков: «За два дня до моего прихода в село Егорьевское, что на дороге от Можайска на Медынь, крестьяне ближней волости истребили команду Тептярского казачьего полка, состоящую из шестидесяти казаков. Они приняли казаков сих за неприятеля от нечистого произношения ими русского языка. Они же самые крестьяне напали на отставшую мою телегу, на коей лежал чемодан и больной гусар Пучков.
Пучкова избили и оставили замертво на дороге, телегу разрубили топорами, но из вещей ничего не взяли, а разорвали их в куски и разбросали по полю. Вот пример остервенения поселян на врагов отечества и, вместе с сим, бескорыстия их».
Действительно, какой мороз сравнится с дубиной народной войны? Наполеону было просто стыдно признать, что его воинство погубили дикие туземцы — вот он и валил все на небывалые холода.
Да и попробуйте измерить действительную температуру давно растаявших времен при тогдашнем состоянии техники. Мы привыкли к термометру, словно он был всегда. Но ведь это изобретение не такого уж и древнего XVIII столетия — века Просвещения. Первый ртутный градусник, более-менее похожий на современный, придумал немецкий физик Даниель Фаренгейт в 1715 году. До этого его приборы работали на спирту. И весьма неточно, так получить чистый спирт одинакового качества при тогдашних методах перегонки было ой как непросто. Даже в Европе. Но и перейдя на ртуть, бедняга Фаренгейт здорово ошибся из-за… любви к супруге. В его сложной и не поддающейся пониманию среднего разума шкале за 100 градусов была принята «температура тела нормального человека» — то есть фрау Фаренгейт, которую великий изобретатель безмерно любил. Именно в момент изобретения термометра (дело было в Данциге необыкновенно лютой зимой) Фаренгейтша простудилась и прихворнула — считать ее температуру нормальной никак нельзя. Лед у Фаренгейта таял при 32 градусах. Вода кипела при 212. В общем, ничего удивительного, что от этой мудреной системы отказались в пользу разделенного на 80 градусов спиртового термометра француза Рене Антуана Реомюра.
Зимы бывали всякие. Французы, как известно, спирт неразбавленным не пьют и «градус» из него не воруют, доливая воду. Они предпочитают легкие вина. Значит, спирт у них получался самым крепким. Поэтому их система на целых сто лет оказалась вне конкуренции. За нижнюю точку шкалы Реомюр в1730 г. взял температуру таяния льда. За верхнюю — точку кипения воды. Впрочем, по поводу того, что такое настоящий «градус Реомюра» и как его считать спорят до сих пор. Для меня важнее другое — с 1734 года Реомюр целых пять лет публиковал отчеты о регулярных замерах температуры воздуха в разных частях Франции, а потом соскучился и махнул рукой на это дело, не ощущая благодарности публики — той плевать было с колокольни Нотр-Дам де Пари на высокую науку. И если уж во Франции это дело похерили, то у нас вообще никто его не начинал. Сдох дядько от мороза — чего ему температуру мерить дорогостоящим французским градусником? И так ясно, что уже не оживет.
Поэтому и приходится читать в казачьих летописях метеорологические отчеты, вроде того, каким порадовал нас Самовидец под 1677 годом: «Зима барзо великая била так снигами, як теж и морозами, и мало которий день был без витру, и тривала снигами и морозами великими близко до святого Георгия, же юже людем на Сиверу не тилко сина, але й солом на хатах не ставало. Тое же зими по три тисячи подвод с полков под запаси давано до Сивська, из Сивська проважено в Киев, и много подводников от морозов покаличало, а инние померли».
Понятное дело, что сильные стояли холода, если мерз насмерть народ, идущий с обозами. Но как вывести систему из совершенно противоречивых данных о климате, оставшихся в летописях?
Вернемся на время в пушкинские места, с каких начали. Псковские летописцы отмечали, что в 1303 году зима была «тепла без снега, а на лето был хлеб дорог». Через столетие с лишком в 1421-м «бысть зима снежна вельми и много паде снегу, и потом на весну паде вода велика и сильна зело, наполнишася источницы водные и озера». Год 1560 псковский летописец отмечает особо, ибо «зима тогда была бесснежна, только семь недель было со снегом, а на весне вода была мала: сухота по всем рекам». А лето «было сухо, яровой хлеб не родился».
Видите, какой разнобой — и снежные зимы выпадали, и бесснежные, и засуха, и половодье... А у ученых наших царит в это время «глобальное относительное похолодание» — так называемый Малый ледниковый период. Начался он, по их утверждению, в XIV веке и тянулся до самого XIX-го. Термин придумали на Западе. Хотя никаких ледников там не появилось. Просто выпало подряд несколько прохладных годков. Согласно «Хронике Матвея Парижского», четыре дождливых лета 1312—1315 гг привели во Франции к массовому голоду. Сады заморозками прихватило в Англии…
Кошмар! Значит, давайте с этой даты отсчитывать новую Великую Эпоху Похолодания. А почему не с Ледового побоища 1242 года, когда Александр Невский разбил немецких рыцарей на льду Чудского озера? Дело ведь было 5 апреля — в разгар весны. А лед на озере стоял прочно, пока на него не заскочило несколько сот удиравших с поля боя тевтонских всадников в тяжелых доспехах. Чем не начало для Малого ледникового периода в истории климата? Кстати, хочется заметить, не случись этого сражения, никого бы из историков даже не заинтересовало состояние ледяного покрова на озере. Кто скажет, каким оно было, к примеру, 5 апреля 1243 года — всего через двенадцать месяцев? Или в тот же день в 1542 году? И был ли лед вообще. Или растаял? Вот если бы Ледовое побоище происходило ежегодно, мы бы имели подробную метеосводку о погоде в тех местах.
К сожалению, все данные о морозах до изобретения термометра и начала регулярных наблюдений имеют не так научное, как художественное значение. Известно, что тот же Боплан в походе 1646 года на татар крепко мерз в украинских степях. Сидя в шубе на санях, он согревал ноги теплой живой собакой, а щеки растирал спиртом и укутывал шерстяной тканью. Жаль Боплана! Но сколько градусов мороза было? Пять? Десять? Двадцать? Нет ответа. И никогда не будет. Ибо не было термометра.
Шведы замерзли и придумали термометр. Зато мы можем гордиться, что именно трагедия шведской армии в Украине зимой 1709 года помогла шведу Андерсу Цельсию изобрести привычную шкалу для градусника. Морозы тогда выдались действительно знатные. Шведы — не французы. Народ северный, закаленный. Однако и он настрадался по дороге к Полтаве под местечком Гадяч. Пастор Даниель Крман, участвовавший в этой «зимней олимпиаде», так описал страдания вояк Карла XII: «Выпущенная изо рта слюна замерзала быстрее, чем падала на землю. Замерзшие воробьи валились с крыш. Можно было тут увидеть покалечивших руки, руки и ноги, некоторых, лишившихся пальцев, других с отмороженными ушами, носами, лицами. Многие ползали на четвереньках по земле, другие тяжело ковыляли из-за отмороженных половых органов». Вот как воевал с захватчиками генерал Мороз!
Маленькому Цельсию в это время шел всего восьмой год. Слухи о страданиях соотечественников в Украине так потрясли его в далеком Стокгольме, что он задумался над проблемой точного измерения температуры. Чтобы знать наверняка, когда можно ходить в поход на царя Петра Первого, а когда лучше сидеть дома возле печки. Мальчик вырос и независимо от Фаренгейта и Реомюра придумал свой ртутный градусник. За ноль он принял точку кипения воды, за 100 градусов — точку таяния льда. «Перевернул» шкалу Цельсия в привычное нам положение его великий соотечественник Карл Линней уже в1745 г. С тех пор и появилась возможность для точных исследований климата, где мороз измеряется понижением ртутного столбика, а не количеством упавших с крыши воробьев и отмороженных конечностей.
И оказалось, что человек может замерзнуть насмерть при довольно теплой погоде. Шел пьяным с гулянки, попал в лужу, вмерз в нее к утру и отдал Богу душу всего при двух-трех градусах ниже нуля, как то и дело случается на Украине с подгулявшими сельскими служителями Бахуса. Облекая свои наблюдения в точные цифры, автор «Истории города Киева» Максим Берлинский записал в конце XVIII века: «Реомюров термометр выше 31 градуса не поднимался и ниже 29 не опускался; обыкновенная же стужа около 8-ми и теплота около 20 градусов бывает».
При переводе в градусы Цельсия, это значит, что максимум жары мог достигать почти 39 градусов, мороза не опускался ниже 36-ти. А обыкновенная температура зимой была 10 градусов ниже нуля, летом — 25 градусов тепла.
Вполне современные цифры. Во времена Берлинского было даже жарче — для сравнения, максимум температуры в Киеве в августе 2000 года достигал всего лишь 36,6 градуса Цельсия. В Крещенские морозы 2006-го холодрыга несколько дней подряд держалась в районе 30-ти — достигая даже 36 градусов ниже нуля. Аж дыхание перехватывало!
Теория глобального потепления — насквозь спекулятивна. Она утверждает, что температура на Земле повышается из-за парникового эффекта, а сам парниковый эффект вызван бурной технической деятельностью человека. Это одна из страшилок, которыми забивают мозги обывателям, чтобы отвлечь от реальных проблем. Но регулярные наблюдения над климатом ведутся чуть больше двухсот лет. Причины его изменения до сих пор не ясны самим ученым. К примеру, все слышали о Великом ледниковом периоде. Его пик пришелся на 20—15 тысячелетия до н. э.. Тогда ледники покрывали даже территорию нынешнего Киева, а уровень Мирового океана был ниже современного на 130—150 м. В Америку из Камчатки переходили посуху! Потом климат стал теплеть, льды таять, а вместо ледника в наших местах появились хвойные и лиственные леса. Имеется с десяток гипотез, пытающихся объяснить эту загадку — вплоть до падения гигантского метеорита и изменения наклона Земной оси и смены полюсов. На самом деле, ясно только то, что человек тогда не вел никакой активной деятельности, кроме охоты на мамонта, а климат теплел куда активнее, чем сегодня. В общем, привет Алану Гору и прочим краснобаям. А вам желаю не замерзнуть, когда за окном минус 15. Верьте градуснику, а не теориям.
24.12.2012 09:00