О том, что происходит внутри украинской армии, а также о том, почему нам до сих пор трудно противостоять серьезному противнику, в эксклюзивном интервью корреспонденту интернет-издания Новости Украины – From-UA рассказал эксперт по бренд-коммуникациям, бывший офицер стратегических коммуникаций Генерального штаба ВСУ Юрий Кочевенко.
Новости Украины – From-UA: - Юрий, добрый день! Внешне на пропагандистских плакатах украинская армия выглядит очень внушительно. Какова она изнутри?
Юрий Кочевенко: - Задача стратегических коммуникаций, в том числе которыми я занимался, имеет много составляющих, в числе которых – формирование образа армии и то, как она должна выглядеть в глазах как противника, так и нашего общества, так и самих военнослужащих. Это очень важный элемент коммуникационной деятельности. Поэтому, конечно, то, что армия выглядит красиво и уверенно, это на самом деле высокая оценка работы тех людей в Вооруженных силах, которые отвечают за то, чтобы она так выглядела.
Однако картинка и реальность всегда отличаются. Задача любого коммуникатора что в бизнесе, что в политике – это всегда в какой-то степени манипуляция, потому что всегда даже в самой позитивной коммуникации какие-то вещи, которые выгодны, подчеркиваются, а те, что менее удобные, немного затемняются. Здесь точно так же. То внешнее проявление через ролики, бигборды, новую красивую форму, в которую армия сейчас оделась, это только один элемент. Точно также формирует мнение об армии и взаимодействие армии с населением, военнослужащие, которые рассказывают о том, как им служится, их семьи, которые это все наблюдают. Это все тоже составляющие системы коммуникации, которые формируют то, что в результате называется репутацией.
И мы знаем, что репутация сейчас не всегда однозначна. Есть ряд рисков, о которых мы поговорим позже, но если вернуться к вопросу, достаточно ли сильна наша армия, то это всегда зависит от той задачи, которую ставят перед ВСУ. Сегодня задача отражения полномасштабной агрессии РФ для нашей армии трудновыполнима по объективным причинам. Несмотря на пять лет реформ, которые, в принципе, могли бы быть успешнее, чем они есть, сопоставление ресурсов нашего и российского — приводит к колоссальной разнице.
Конечно, россияне уже не возьмут нас голыми руками, как это могло бы случиться в 2014 году, но сказать, что мы готовы отразить любую угрозу на раз-два со стороны России, было бы наивным преувеличением и шапкозакидательством. В случае полномасштабного вторжения, без помощи союзников мы, конечно же, продержимся какое-то время, но потом, скорее всего, мы будем оккупированы и нам придется перейти к партизанской войне, потому что соотношение сил, особенно в авиации, во флоте критически не равно. Даже если сравнивать с двумя военными округами, которые нацелены на Украину — с Южным военным округом России и Западным военным округом. А если они мобилизуют в кулак все свои Вооруженные силы, перебросив авиацию, наиболее боеспособные части, то будет, конечно, еще сложнее. И я не учитываю сейчас мобилизационного ресурса РФ. Хотя конечно потерями это будет России стоить очень дорогого. Но когда русские считались со своими потерями?
Впрочем, это те оценки, которые должны давать профессиональные военные стратеги. Мне как специалисту по коммуникациям более важны те внутренние процессы, которые происходят в армии и как это выражается в общественной проекции, в том числе и на противника, то есть считает ли нас противник серьезным соперником, считает ли украинское общество армию способной выполнить свою задачу по защите. Тут есть определенные трудности, как субъективные, так и объективные.
Новости Украины – From-UA: - Какие наиболее важные достоинства и недостатки в жизни Вооруженных сил Украины вы бы отметили?
Юрий Кочевенко: - Я сейчас сделаю небольшое отступление, делясь личной историей. Я попал в Генеральный штаб как специалист по коммуникациям. Почему? Я ведь, по сути, человек не военный: призвался добровольцем, рядовым. Попал в 95 десантную бригаду. Там уже, став младшим лейтенантом, пришлось командовать ротой в составе второго десантно-штурмового батальона, и уже после этого через демобилизацию я пришел в Генеральный штаб. Именно потому что там критически (и эта ситуация и остается такой же) не хватает специалистов по тем новым профилям, которые армии приходится очень быстро осваивать, но которые для нее совершенно новые. В том числе включая коммуникационную сферу, такую как стратегические коммуникации, которыми я занимался, что охватывает и связи с общественностью, паблик-рилейшн, а также такие составляющие, как информационные и психологические операции (воздействие на противника), кибер-операции и прочее.
Специалистов такого профиля в армии критически мало. Как правило, это специалисты, пришедшие с гражданки в 2014-2015 годах. И вот проблема армии в том, что, испытывая колоссальную потребность в профессионалах в таких тонких и сложных сферах деятельности, будь это коммуникации или кибер-безопасность, армии почти нечего предложить людям, которые сделали себя, грубо говоря, сами. Особенно, учитывая то, что на гражданке оплата высококлассных специалистов в этих сферах в десять раз превышает зарплату в Вооруженных Силах.
Ведь в армии как? Ты стал военным, и это уже почти на всю жизнь. Закончил училище, получил погоны лейтенанта, вырос, стал майором, потом пошел в академию (сейчас университет обороны), если не дурак. Если повезло – получил квартиру. Дорос до полковника, если опять же карьера удачная, пошел в Академию Генерального штаба, и, может быть, дорастешь до генерала, а потом выйдешь на пенсию. Вот такая судьба военного. У нас мало возможностей, как, к примеру, в Израиле или США, оставаться гражданским, но при этом часть жизни отдавать армии.
Я прослужил в Генеральном штабе почти два года. И конечно, это был уникальный опыт. Но нужно честно признаться, Вооруженные силы пока не умеют работать с людьми из вне системы, с людьми нового типа, нового поколения. Армии пока что нужны винтики, а с людьми самостоятельного, критичного, креативного мышления — ей очень трудно выстраивать отношения.
Новости Украины – From-UA: - Больше всего вопросов у общества к высшему командному составу. Соответствует ли он важности момента?
Юрий Кочевенко: - Ввиду того, что высший командный состав, не сказать, чтобы не изменился совсем, но очень мало готов к настоящим переменам. Боится их, и по большому счету, отсюда и дискомфорт, который происходит у людей, которые выросли не в армейской системе, и у которых есть возможность выбора. После массового притока в ВСУ в 2014-2015 годах свежей крови в боевые части, структуры обеспечения, штабы, пришло много людей, добровольцев, волонтеров, специалистов, готовых предложить свои знания, опыт, таланты для того, чтобы укрепить обороноспособность страны. Сейчас эти люди практически ушли. То есть высшее военное руководство страны понимало необходимость перемен, что нужны новые люди. Но одно дело понимать, а другое – делать и доводить до конца. И несмотря даже на давление со стороны западных партнеров и высшего политического руководства страны, в развитии системы коммуникации с обществом, прогресс очень скромен.
Потому что идти на рискованные вещи, на активную коммуникацию, вовлекая и волонтеров, и журналистов, и блогеров, генералы пока не готовы. У них остаются опасения потерять контроль, опасения, что выплывут какие-то вещи, которые могут оказаться для армии или ее руководителей нелицеприятными. Хотя определенные проявления, и вы их видите, те же самые ролики, плакаты, то, что строит постановочную картинку, это уже получается, это уже хорошо. Вещи, связанные с прямыми связями с общественность — тоже более-менее работают. Но такие глубинные системные вещи, которые действительно меняют репутацию, они получились невозможными, потому что в современном мире невозможно казаться или выглядеть, надо быть.
Есть скорее даже неосознанное желание менять фасад, но не менять при этом сути. Причем я не могу сказать, что это сознательная диверсионная деятельность или саботаж. Это психология этих людей, их уже не изменить. Да, у нас прогрессивный, насколько может быть в этих условиях, начальник Генерального штаба. Даже то, как он общается, говорит о том, что этот человек не старый замшелый генерал. Но дальше него все становится печальнее. Уже на уровне его заместителей мало что изменилось в видении ситуации. У нас даже за годы войны новых, по-настоящему боевых, генералов появилось немного, а таких, чтобы действительно влияли на принятие стратегических решений, то практически нет. Механизмы советской армии «я начальник — ты дурак, я сказал — ты сделал» во многом сохраняются. И все те негативные стереотипы об армии, как, например, «инициатива наказывает инициатора», они продолжают существовать. То есть чуть ли не с молоком курсового офицера в училище впитывается эта истина, что инициатива опасна, если ты будешь ее проявлять, то можешь пострадать, поэтому лучше этого не делать.
Несмотря на массу переработок, в чем-то даже глубже, чем фасадных, на уровне так сказать «ДНК» наша армия остается «советской». И даже когда удается реализовать какие-то реформы, эта «советская ДНК» со временем все равно исказит и вернет в ту структуру, которая удобна и комфортна для той армии. И поэтому многие эксперты до сих пор справедливо замечают, что мы находимся в состоянии, когда маленькая украинская советская армия противостоит большой советской армии — российский. И победит тот, у кого просто условно говоря больше солдат, снарядов, танков и самолетов. То есть нам пока трудно противопоставить орде с востока не просто количественные показатели, а по-настоящему новое качество нашей армии.
Еще одна коммуникационная проблема – это то, что высшее армейское руководство не способно обеспечить эффективную коммуникацию по всей вертикали и горизонтали взаимодействия внутри себя, чтобы исключать вещи, которые тормозят развитие. Просто выкинуть их и забыть. Простой пример – это сохранившаяся в армии система воспитания личного состава. У нас есть целое Главное управление морально-психологического обеспечения с колоссальной пирамидой, которая идет вниз, на армейском сленге их до сих пор продолжают называть «замполиты». Для наших партнеров из НАТО сохранение у нас этой, выросшей из красных комиссаров, системы, остается не понятным и необъяснимым.
Но даже на уровне Генерального штаба есть такое понятие, как самоподготовка офицеров, а это значит, что должны быть подготовлены конспекты, планы занятий и т.п. Но ввиду очевидной бессмысленности этого никто не делает вообще. И все это знают. Поэтому один из офицеров подразделения тратит огромный кусок рабочего времени, бумаги и краски в принтере на то, чтобы подготовить никому не нужные бумажки на тот случай, если их кто-то спросит — и все. Спрашивается зачем это офицерам, которым по 40-50 лет, кого вы собираетесь воспитывать? Просто отмените и забудьте. И ведь это только один элемент.
Ведь такие элементы, которые чисто формально выполняются, они формируют культуру отношения к службе в принципе. Делаешь документ для документа, план для плана, отчет для отчета. Оно никак не влияет на твою личную боеспособность, ни на боеспособность подразделения, ни на ту глобальную задачу, которая стоит перед направлением, за которое ты отвечаешь. Изо дня в день из года в год офицер делает работу, в которой нет практического смысла. И к самой службе он начинает относится формально, и главным становится не решить проблему по сути, а «отработать документ».
Для примера, у направления стратегических коммуникаций, в том числе, стоит ряд задач, которые связаны с влиянием на противника, в частности его деморализация. Есть целая система подразделений информационно-психологических операций. Одна из их задач – постоянно анализировать свою целевую аудиторию, находить ее слабые и уязвимые места, формировать каналы коммуникации и бить, бить, бить… день изо дня: листовками, сообщениями в соцсетях, через громкоговорители на линии фронта, через радио, телевизор. Объяснять боевикам, что их ничего, кроме смерти, там не ждет, что их обманули, что их руководство ворует их зарплаты — чтобы их деморализовать, лишить боеспособности, провоцировать к дезертирству, и в целом снижать их боевую эффективность. Вот на такие задачи должен быть нацелен ресурс. И только на них. Но если кроме этого офицер вынужден заниматься еще и кучей по сути не нужных формальных вещей, конечно, его личная эффективность будет падать.
Я уже не говорю о том, что в той сфере, которую я сейчас озвучил, драматически важна креативная составляющая. Нужно иметь высокий интеллект для того, чтобы изучать свою целевую аудиторию, уметь увидеть ее уязвимости, быть эффективным в коммуникации с не, находить оригинальные решения. Но винтик не может быть креативным. К примеру, еще в 80-х годах британцы вывели теорию «управление талантами». Суть его в том, что творческие люди работают только тогда, когда хотят, и надо не заставлять, а стимулировать. Это то, что армия пока вообще не умеет делать, и неизвестно, когда научится. И это для меня как специалиста по коммуникациям была большая проблема. Можно по приказу сверху создать подразделение, посадить туда людей, дать им приказ работать, но творчество по приказу не включишь.
Новости Украины – From-UA: - Что вы скажете о моральном духе личного состава?
Юрий Кочевенко: - Было бы самообманом говорить, что проблем нет. И лучше всего это иллюстрирует отток военнослужащих из Вооруженных сил. Считается, что дело в деньгах, что люди уходят потому, что мало платят, но я думаю, что дело не только в этом. Деньги — это конечно очень важно. Но еще люди уходят, потому что им психологически тяжело, им дискомфортно. Высшие офицеры уровня от подполковника и выше, а большинство моих коллег было именно такого уровня, это люди, которые выжаты. За годы службы армия выжимает. Эти люди, как правило, 45+, они уже в высоких погонах, в высоких званиях, но они уже ждут пенсии. Конечно не все, есть единицы, которые действительно хотят что-то изменить, стараются, для меня эти люди вообще на вес золота. Но, к сожалению, их становится все меньше.
Те, кто имеет возможность реализовать себя на гражданке, как правило, уходят. В том числе есть проблема доверия. Возьмем данные социологического исследования 2017 года, и хотя исследование проводилось год назад, не думаю, что картина изменилась кардинальным образом: первое – только 23 % военнослужащих доверяет высшему военному руководству. Мы понимаем, что при таком уровне доверия это большая проблема. Согласитесь, трудно поднять человека в бой, если он не доверяет командиру. Второе – только 43% военнослужащих позитивно относятся к армии, в которой они служат. И третье – 51% военнослужащих считают, что армия хорошо справляется с заданием защиты страны. Решите сами насколько это достаточный показатель.
Все это важнейшие коммуникационные задачи. Особенно в условиях военного положения. Противник не спит. Он ведет активную информационную войну против нас. И все эти проблемы формируют коммуникационные разрывы между тем, что заявляют, и реальностью. В эти разрывы противник направляет свои силы и средства, стремясь их усилить и углубить. Это закон войны, и не только информационной.
Чтобы преодолеть хотя бы эти внутренние проблемы, необходимо, чтобы высшее военное руководство находилось в состоянии постоянной активной коммуникации с обществом и подчиненными. Чтобы они много и напрямую общались с прессой, демонстрировали свою открытость, прозрачность, не боялись публичности. А с этим, как я уже говорил, есть проблема. Они этого опасаются, им это некомфортно, непривычно. Причина такого поведения ясна – до 2014 года армия жила, как монастырь — была очень закрытая, мало кому интересная, и они там жили по своему внутреннему уставу, очень жесткому на самом деле. Если ты приспосабливался к этой системе и покорялся, то у тебя там могла быть какая-то карьера, квартира, если очень повезет. Армия жили в таком своем замкнутом мирке, общество армия не интересовала. И только когда грянул гром, мы сразу же кинулись — а где же наша армия, а почему она нас не защищает? Но времена изменились, они должны это понять. Тех, кто опаздывает – наказывает история.
Конечно все выше сказанное это сугубо мое личное субъективное мнение. Но думаю, что большинство моих бывших коллег-офицеров со мной согласятся, даже если будут вынуждены публично покритиковать меня за эти слова.
Новости Украины – From-UA: - После инцидента в Керченском проливе многие высказывали мысль, что украинские моряки должны были оказать вооруженное сопротивление. Что вы думаете об этом? Готовы ли к этому украинские военные?
Юрий Кочевенко: - В такой ситуации, я считаю, что необходимо целиком и полностью полагаться на командира, который в этот момент принимает решение. Только он может понимать, что происходит, и открывать огонь или нет. В той ситуации превосходство сил противника было совершенно очевидно. Вы видели пробоину на борту катера? Скорее всего это был 30-ти миллиметровый снаряд, такие же пушки стоят на наших БМП. Это только один снаряд, а если бы он очередь дал? Даже если бы мы нанесли какое-то увечье россиянам в той ситуации, это точно так же, как послать роту солдат штурмовать укрепления, которые обороняет бригада.
Наверное, японцы во Второй мировой войне стреляли бы. И погибли бы все до одного, но у них был принцип – смерть во имя императора лучше позора плена. Неужели мы хотели бы такого от наших моряков? И я прекрасно понимаю, что в тех обстоятельствах открытие огня было для наших моряков равносильно самоубийству. Поэтому несмотря на все желание навалять россиянами со всех стволов, я понимаю решение командира корабля, и его надо уважать: когда на тебя наставлено оружие со всех сторон, когда ты отвечаешь за людей, которые находятся на судне. Поверьте, что уровень ответственности командира гораздо выше, чем простого бойца. Несмотря на то, что кажется, что нет ничего дороже своей жизни, когда ты отвечаешь не только за свою, а и за жизни других людей, только те, кто испытывал эту степень ответственности, могут ее понять.
Мы знаем немало примеров невероятного героизма в войне, которая длится с 2014 года, где ребята, даже находясь в отчаянной ситуации, оказывали сопротивление, иногда эффективно, иногда нет. Но это всегда исключительные обстоятельства. И если командир принял решение не открывать огонь, я верю, что он понимал, что делает.
Новости Украины – From-UA: - В процессе нашего разговора вы неоднократно говорили о ВСУ, как о вашем прошлом месте работы. После работы в армии какие открылись перспективы лично для вас?
Юрий Кочевенко: - Пользуясь возможностью, хочу поблагодарить моих коллег и командиров за тот опыт, что мы вместе пережили. Несмотря на трудности, мы смогли сделать не мало, хотя конечно всегда кажется, что можно было больше.
Да, я ушел из Вооруженных сил, но я продолжаю верить в них и планирую уже как гражданский человек продолжать оказывать содействие армии, в качестве консультанта и волонтера. Я остаюсь на контакте со всеми своими коллегами. Но лично мой план на будущее — заниматься бренд-коммуникациями. И сейчас со своими коллегами мы создали компанию Leader as a Brand / Group, миссия которой – это построение эффективных бренд-коммуникаций, в том числе политических.